《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

Андрей глядел в ответ, да будто бы взаправду никак не мог взять в толк, отчего же великий государь так дивится со столь невинного жеста – всего-то подал поводья.

Наконец, владыка отмер, и осторожно приблизился, сам не ведая, к чему.

- Ты здесь? – вопрошал Иоанн, с трепетом поднимая дрожащую руку.

Андрей усмехнулся, да пожал плечами, покуда царь принимал поводья. В мгновение Иоанн исполнился лютой решимости. Он втащил меч из ножен, что покоился при седле. Одним резким ударом Иоанн рубанул Курбского поперёк тела, повалив наземь.

Всё так же, ослеплённый яростью, царь с неописуемым пылающим упоением вогнал меч в самое сердце неведомого существа. К пущему ужасу Иоанна, из раны пылко выступила горячая кровь, точно бы у живого человека.

В это же мгновение что-то перемкнуло в рассудке Иоанна. Он ни разу не обернулся на тело на снегу, истекающее кровью. В том числе, и из страха, но помимо того – суетливая и мятежная спешка гнала царя срочно воротиться в кремль.

Иоанн беспощадно гнал своего коня. Холодный воздух продирал насквозь, но то не заботило владыку – не впервой видали эдакую стужу, да бывали и хлеще. Нынче в мыслях стоял лишь образ Фёдора, его ясных глаз, в которых таилось столько же нежности, сколько и хитрого лукавства.

Иоанн гнал Грома плетью, чуя всем нутром, что мчится от рокового северного ветра, и не поспевает его конь, и не поспеет.

Когда Иоанн въехал в ворота кремля, сердце его замерло.

Его встречал Скуратов, и ещё до того, как царь признал на чёрном облачении кровь, Иоанн взвёл глаза к небу и силился совладать с тем, что грядёт.

- Беда, царе… - молвил Малюта.

- Где Басмановы? – вопрошал Иоанн, спешившись.

Он опирался рукой о шею Грома, ибо ноги дрожали в утомлении после лютой скачки.

- Мертвы, - с поклоном через боль ответил Малюта.

…

Алексей отворил дверь, и едва ли не столкнулся на пороге с Малютой. Басман опёрся рукой о стену, да так, что Скуратов не видел ножа наголо, сжатого в кулаке Алексея.

- Беда, Алёш, - произнёс Григорий.

Басману было слишком хорошо известно, с чем и к чему в голосе Малюты делался этот непоколебимый, жуткий холод.

Алексей едва заметно кивнул, будто бы вопрошая, в чём дело.

И пущай, что за спиной Скуратова стояли его люди, и был средь них Вяземский, – Басман ударил первым. Булатный нож пробил кольчугу, поддетую Скуратовым. Глубокая рана пришлась низ живота, и Алексей провернул оружие да так подался в сторону, что адская боль выбила Малюту из рассудка. Скуратов оступился, судорожно хватаясь за стену.

Басман было хотел затворить дверь, как один из опричников выбыл дверь с ноги, и одна из петель треснула.

Басманова быстро обошли, в чёртовых покоях было не развернуться. Алексей быстро озирся, не расцепляя хватки ножа.

Лютый взгляд Басманова встретился со взглядом Вяземского. Князь был при оружии, и вместе с прочими обступал Алексея.

Рана Малюты была тяжела, и пущай, что он уже потерял немало крови, опричник стоял на ногах, и не отводил взгляду.

- Бей, мразь, - сквозь зубы процедила Басман, хватая нож крепче.

Вяземский был непоколебим, твёрдо стоя на ногах. Алексей ринулся разить Афанасия, и даже три подлых удара в спину не сбили его, и боль будто бы лишь больше взводила его.

- Живьём! – звериным ором приказал Малюта, да было поздно.

Вяземский нанёс свой удар. Рука Алексея дрогнула, и тяжёлый нож глухо пал на ковёр.

Верно, с болью подступало милосердное беспамятство, и оттого Басман схватился рукой о плечо Афанасия, цепляясь за него, как за последнюю опору.

Последний хриплый шёпот неразборчиво слетал с уст Алексея.

Афанасий стойко выжидал, как последние силы покинут Басмана-отца.

Малюта глухо выругался и сполз по стене, рыча с захлёбывающей злости.

…

Сон резко оборвался, и прежде чем толком пробудиться, Фёдор схватился за горло, не ведая, отчего ему будто перекрылся воздух. Сглотнув, парень не мог скинуть с себя омерзительное ощущение ночного кошмара, который продолжает пить кровь и наяву, но не даёт никакой подсказки ослабевшей памяти.

Фёдор сел в кровати, ведомый звериным чутьём, и оно его не подвело. Через несколько мгновений раздались шаги в коридоре.

Выругавшись, Фёдор метнулся к изголовью, где обычно был припасён нож, и досадное осознание пришло слишком поздно.

Басманов будто бы вновь услышал тот звон, с коим его нож был надломлен накануне. Фёдор сглотнул, чуя, как леденящий душу ужас подступался всё ближе.

Юноша успел метнуться к сундуку лишь взглядом, когда тяжёлая дверь отворилась, и на пороге стали опричники.

Первой фигурой, боле всех приметной и ожидаемой, был Малюта. Он опирался на тяжёлую секиру, и каждый шаг ему давался с насильным трудом.

Фёдор сидел на кровати и глядел на них исподлобья.

Пришлые были в крови. В свежей.

Юноша был приучен к ратному делу сызмальства, и крови, и нутра рваного нагляделся вдовль, но нынче было иное дело. Басманова пробирала непреодолимая дрожь, и всё нутро тряслось, коченея от страха.

Юноша из последних сил сохранял самообладание. Лицо Фёдора исказилось беспощадным презрением, когда средь прочих он увидел Вяземского.

Их взгляды встретились, и Фёдор сплюнул на пол.