Големикон

Альвио знал – если что-либо происходит так резко и спонтанно, без видимой причины, а потом гонгом бьет по голове, это точно магия. Вот только этого сейчас не хватало – он приехал сюда искать Прасфору, а не разбираться с прочими проблемами, пусть они как-то сами себя решают, вселенная зализывает раны ну и все такое – он не подписывался вытягивать из передряг всех и все подряд. Но…

Драконолог прикрыл глаза и сосредоточился.

– Как же тяжело, нестабильность побери, без практики… – подумал он, натужившись. Темноту с прыгающими желтыми пятнами сменили фиолетово-синие потоки магии, ее паутина, сейчас неистово дрожащая, дергающаяся так сильно, что Альвио не выдержал и, тяжело задышав, резко открыл глаза.

– А вот это, – подумал он, – нехорошо. Совсем нехорошо.

Драконолог еще раз взглянул на далекие пейзажи, которые – он понимал, что только в голове, но все же – тряслись будто бы волнами от камертона. Альиво нащупал бархатную коробочку в кармане и очень понадеялся, что она ему не пригодится. Потом зашагал ко входу в горный город, к этим невероятной высоты воротам, с восхищением поглядывая на вырисовывающиеся золотые барельефы грифонов.

Прасфора уже который раз поражалась, видя, что все мужчины вокруг носят сплошные мундиры – наглый червячок непонимания закрался в ее душу сразу, как она сошла с поезда, но тогда девушке просто было не до размышлений, все слишком быстро закрутилось в ураган сменяющих друг друга событий, проносящихся мимо как картины за окном поезда. Сейчас же, пока Тедди вел ее по залам и коридорам, восхищающим и словно бы принижающим человека одновременно: широкими сводами, огромными магическими люстрами, колоннами, арочными потолками и редкими, но большими витражными окнами – Попадамс, сама того не замечая, снова стала обращать внимание на эту повторяющуюся деталь.

– Нашла о чем думать, – проворчала она. – У тебя тут черепа грифонов, и сейчас тебе придется допрашивать об этом дядю… который скрывает что-то от тебя. Ну что ж это за невезение такое, а.

В Прасфоре проснулось неожиданное желание… восстановить справедливость, хотя какой там, ее уже не вернешь, чаши весов не выровняешь, грифонов и дракониху не воскресишь – да и вообще, где она, великая и ужасная вселенская справедливость, и где Прасфора – обычная, ничем непримечательная и, откровенна говоря, далеко не идеальная. Просто песчинка в глазах… дракона.

Да, конечно же, дракона – желательно живого, а не мертвого.

Девушка устала от вопросов, загадок – просто хотела выяснить правду, приняв ее такой, какой она окажется. Ничего хорошего Попадамс не ждала.

Прасфора вообще пыталась убедить себя, что ей показались строительные лесы вокруг скелета – так ведь всегда проще, ну показалось и показалось, значит можно об этом не думать, не обращать внимания. Но раскаленные, словно только из кузни, и всеохватывающие слова живого дракона все еще крутились в голове облаками пыли, заставляя мозг чихать соображениями.

Грифоны, дракониха, дядя… ах, да, еще и големы, ну и мундиры – что-то слишком уж, думала Прасфора, много всего разом. Вот тебе и приехала отвезти дяде лекарства.

Мыли потерялись, когда она остановилась отдышаться – Тедди-Теодор почему-то повел ее лестницей.

– Давай передохнем минутку, – притормозила его Прасфора.

– Но мы делаем так уже шестой раз, – тот явно был недоволен.

– Ну уж извини, я не такая шустрая.

– Нам нужно всего лишь на один этаж выше.

– Да? Я думала, так будет на первом этаже… – она глубоко вздохнула. – Ладно, идем, надо брать себя в руки.

Еще пара десятков ступеней, и они наконец сошли с лестницы. Теперь – к великому счастью Прасфоры – не поднимались вверх, а просто шли прямо, минуя волшебные лампы с изогнутыми плафонами, хотя даже стекло в горном Хмельхольме казалось не хрупким, а каменно-крепким.

Попадамс еще пару этажей назад сняла свитер и несла его в руках, потому что после холода пещер и тоннелей под горой сам город казался эпицентром костра, а подъем по лестнице разогревал еще больше.

– А скажите мне, – вдруг спросил Тедди, до этого не особо разговорчивый. – Вы точно хотите поговорить с Хюгге?

– Тебе честно или соврать? Если честно – сама до конца не знаю, если соврать – точно хочу.

– Ну, просто я бы на эту тему говорить не стал…

Прасфора хотела добавить что-то типа «Ну, ты еще маленький, и он не твой дядя», но потом решила держать язык за зубами, потому что маленькие дети никогда не считают себя маленькими и очень обижаются, когда им об этом прискорбном факте напоминают.

Прасфора узнавала двери, мимо которых сама проходила еще до злополучного падения. Сердечко в этот раз колотилось пуще прежнего.

Тедди-Теодор шел словно на автопилоте, даже не отвлекаясь на ненужные двери – наконец, он остановился, и Прасфора увидела ту самую дверь. Ничем, честно говоря, не выделяющуюся от всех остальных – просто ту самую.

– Ну вот, – огласил Тедди, – мы пришли.

Девушка хотела постучаться, но мальчик опередил ее. Стук – и тишина. Ни шарканья шагов, ни скрипа кровати, ни ворчания, ни возгласов «иду-иду!».