Големикон

– Зачем убивать драконов? Они ведь… восхитительны, – от последнего слова Тедди-Теодора у Прасфоры перед глазами заискрилось – на темноте меж прыгающих бело-желтых пятен появился радужный водоворот.

– Они просто для чего-то нужны.

– Тогда… нужно с этим что-то делать!

Прасфора попыталась хихикнуть – но получился жалкий, булькающий звук.

– Что?

– Ничего, взрослые называют это «обостренным чувством справедливости». Что мы можем сделать? Ровным счетом… ничего.

– Но вы…

– Я это просто я, ни больше, ни меньше, – Прасфора отмахнулось бы, но рук не хотелось поднимать – они намертво обхватили колени. – Где я, и где все остальное.

Вот тут замолчал уже Тедди. Прасфора подумала, что он уже давно ушел, а потом услышала тихое всхлипывание. Девушка все же решилась подглядеть – приоткрыла один глаз и увидела, как мальчик тихонько плачет.

– Ну ты-то куда…

– Я не хочу, чтобы все драконы вымерли. Я не хочу, чтобы всех их переубивали…

– Я тоже, – вздохнула она и снова закрыла глаза. – И Альвио, я уверена, тоже.

При мысли о драконологе, темнота перед глазами сменилась картинками родных крыш из багряной черепицы и с внеземной воздушностью осыпающихся листьев – еще сильнее захотелось домой. Он, Альиво, наверное, сидит сейчас в кабинете, зарисовывает что-то, беспокоится за нее и за свою тетрадь, наверное, тоже – и глупо ругать его за это, он так сходит с ума по своим фантастическим зверям. И папа, наверное, тоже переживает, не находит места и не справляется с гостями – она должна была вернуться вчера вечером…

Попадамс попыталась встать, но сил не хватило даже на то, чтобы подняться. Прасфора подумала о дяде – о том, как этот добрейший человек убивал грифонов, о том, что видела в его глазах изумрудами зеленеющее сомнение в поступках, прошедших и грядущих. От последних сказанных им слов про просьбы Кэйзера о ее выводе из игры, Прасфору трясло. В голове ничего не укладывалось, словно в круглое горлышко кувшина с упорством просовывали квадратную коробку, зная, что это невозможно, но не бросая попыток.

– Ладно, – наконец открыла глаза Прасфора – от света магических ламп защипало, – нужно вставать и идти.

– Куда? – Тедди шмыгнул носом.

– Домой. У меня остался только один вариант.

Прасфора приподнялась с большим трудом, ноги словно перестали чувствовать землю, казалось, что вставать вообще некуда – выпрямишься и со свистом полетишь вниз. Тедди же пружиной вскочил с места.

– Я помогу…

– Нет, спасибо, – отмахнулась девушка. – Не надо, иди… на кухню.

Последние слова она произнесла с таким трепетом, будто собиралась воззвать к космологической сущности этой простенькой формулой-заклинанием.

– Но вы шатаетесь…

– Да? – удивилась Попадамс, наклонившись в сторону. – Ничего, сейчас разойдусь. Делай свое дело а я… я правда поговорю с Альвио. Если успею.

Ей снова захотелось заплакать, но на этот раз, сама не понимая как, она сдержалась. Где-то там, внутри нее, слезы посредством мистической трансмутации превратились в темную ярость, осевшую на дне.

И Прасфора зашагала дальше. Взгляд, ставший размытым, затянутый туманов, отказывался воспринимать детали: все барельефы и колонны, магические лампы и люстры, ступени лестницы и огромные угловатые каменные своды смазывались, растекаясь, как тающее масло. Единственное, что девушка четко отличала в этой мути – копошащиеся люди, возникающие очень четкими, строгими и будто бы серыми на фоне белого – настолько уж контрастными – точками. Мундиры мелькали перед глазами, поднимались и спускались по лестнице, некоторые даже здоровались – но Попадамс уже не обращала внимания на эту одежду, недавно казавшуюся ей столь странной.

Голову поделили между собой две глобальные мысли: дом и война. И не особо, надо сказать, уживались.

А потом она узнала – даже сквозь размытый вихрями мир узнала мэра Кэйзера, поднимающегося навстречу.

Ей стоило убежать – нет, критически нужно, необходимо было бежать. Но вместо этого весь скопившейся в душе осадок будто поднялся наверх, засорил здравомыслие и вспыхнул горючей смесью, подобно той, какой алхимики развлекают детей. Внутри щелкнул некий металлический механизм, заглушив все остальные мысли, и Прасфора чуть ли не рванула перед, к мэру, который, ясно дело, заметил ее, но с места не двигался.

– Вы… вы… – она не могла подобрать слов. Подошла совсем близко. – Зачем убивать грифонов, драконов, зачем эта война? Я, я, я…

А вот что «я» – придумать не выходило. Ну не «я не дам вам этого сделать» же, в самом деле. Тогда – что?

– Вы просто не знаете, что это такое, – холодно и будто на автомате ответил мэр. – Что значит иметь в голове эти лишние, металлическим рокотом отзывающиеся мысли…

Кэйзер не догадывался, что она прекрасно знала. А Прасфора не успела сообразить, о чем он.

– Думаю, дядя уже рассказал вам обо всем. И, наверное, попросил уезжать из гор. Но вот вы встретили меня…

Вот это девушка прекрасно осознала и тут же похолодела. Дура, думала она, дура, чем же ты думала…