Големикон

– И я говорю вам то же самое. Идите, уезжайте, я не трону вас. Даю фору – вы все равно не сможете ничего сделать, правильно думаете, читаю по глазам. А я и так слишком замарал руки – не ради этого все затевалось. Далеко не ради этого…

Он хмыкнул, будто попытавшись рассмеяться, и пошел дальше, вверх по лестнице.

Девушка, оцепеневшая, некоторое время простояла в одиночестве. Потом поняла, что ей просто очень сильно повезло – и поспешила прислушаться к совету, который ей давали уже дважды.

Она впервые в жизни почувствовала – почти буквально – как смерть дышит в спину.

Добравшись до первого этажа, Прасфора взглянула на огромного безмолвного Анимуса. Тот мертво стоял на пьедестале – девушке показалось, что он выглядит мрачнее обычного, словно грустит о чем-то.

Ей снова захотелось плакать – ведь не может город, где впервые придумали голема, начать войну. Не может запомниться этим.

Мундиров стало больше, они будто наточенными лезвиями кинжалов вгрызались в картину мира, оставляя зарубки. Прасфора посмотрела на величественного первого в семи городах голема, захотела снова упасть, но удержалась и, как всегда, зашагала дальше. Оставалось просто дойти до вокзала, и все бы кончилось…

Точнее, кончилось бы вообще все.

Смысл терялся, таял, как тонкая эфемерная паутинка. А фигурки людей – хотя бы догадывающихся о грядущей войне, как была уверена Прасфора – заставляли его исчезнуть еще быстрее.

– Кхм, – раздался кашель. Он девушке сразу не понравился, но она не сразу поняла, чем конкретно.

Сообразила лишь тогда, когда зрение прояснилось, и Прасфора обернулось.

Оказалось уже поздно.

– Какие люди, – ухмыльнулся Фюззель ртом-бездной. – Даже и не думал встретить здесь! Хотя, кого я обманываю – только на это и рассчитывал. Ох, Кельш, Кельш, ну ты у меня…

Прасфора среагировала на удивление быстро, будто вновь оказавшись в «Ногах из глины» во время наплыва пьяных посетителей. Ударила Испражненца локтем в живот, но не нанесла никакого вреда – в пузе Фюззеля, как в болоте, все тонуло.

Он больно схватил ее, прошептав на ухо:

– Искал одного Попадамса, нашел другого… и так даже лучше.

– О нестабильность, – про себя взвыла Попадамс. – Дядя заодно и с Фюззелем? Нет, это…

Она вдруг вспомнила, что может заорать – это хоть слегка решит проблему. Испражненц, видимо, догадался о ее намерениях.

– Только попробуй, и я прикончу тебя на месте. Думаю, исходя из грядущих событий… меня простят.

– Да уж, – подумала девушка, вспоминая слова дяди и встречу с мэром. – Все, видимо, будут только рады.

Фюззель потащил ее за собой, держа так крепко, что и не вырываться. Тем более, сил никаких не осталось. Испражненц затащил ее в сторону кухни, в одну из кладовых – панический страх стал подступать к горлу мерзким комком. Девушка ощутила, как медленно теряет над собой контроль – будто бы задыхается, погружаясь все глубже и глубже. Кухня оказалась слишком рядом – да и кладовая, куда затолкал Фюззель, с ее мешками крупы и картофеля, сушеными травами, сваленной в кучу чистой утварью очень уж походила на роковое кухонное помещение.

Испражненц захлопнул дверь, толкнув Прасфору в сторону мешков. Та еле-еле удержалась на ногах.

И тут хозяин «Рваных крыльев дракона» пошел ва-банк.

– Ты многое пропустила, Прасфора, – хихикнул он. – Пока ты прохлаждалась здесь… я успел спалить проклятые «Ноги из глины» к нестабильности!

Девушке показалось, что она ослышалось. Хотела верить, что ослышалась.

– Что?! – выкрикнула она, на мгновение вытеснив страх. – Ах ты…

– О, обзываться можно сколько угодно, но горело все так красиво! – Испражненц хлопнул в ладоши. Подумал, наврать ли ей про смерть отца, но, увидев состояние Прасфоры – смесь паники и гнева, лицо, налитое красно-белой, словно клубника со сливками, краской, – передумал. Понял, что пора действовать, что уж там резину тянуть.

Он резко схватил девушку за волосы. Швырнул в сторону – пока что она устояла.

– Я очень постараюсь сделать все быстро, если смогу удержаться от удовольствия, – он опять схватил ее за волосы и задрал ей голову. – Но, боюсь, не смогу. В такой-то тэт-а-тэт обстановке…

Взгляд Прасфоры заплыл – снова от осколков падающего неба, ставших слезами, от обиды, что даже собственный дядя не поможет. Найди он ее сейчас – тоже убил бы. Слишком резко, задумалась Попадамс, она стала лишней, хотя оставалась просто собой. Ничего ведь не могла поделать, никому помешать.

Фюззель потянул за волосы сильнее – дулька развязалась, – и девушка закричала.

А потом резко наступила свобода, и закричал – как простывшая выдра – уже Испражненц. Самопровозглашенный император таверн повалился на мешки, ругаясь и неуклюже ворочаясь, пытаясь подняться.