Големикон

Один из этих двоих – тот, что был повыше, с мерзкой щетиной, схватил Тедди-Теодора за ногу и поднял над полом, так, чтобы он свисал вниз головой. Второй – маленький, полноватый и плечистый, – уставился в лицо мальчика глаза в глаза. Сначала внимательно изучил его, потом, покрутив голову Тминна вправо, влево, спросил:

– Ну и где она?

– А? – сначала Тедди вправду не догадался, о чем разговор. Потом, почти моментально, понял, но виду не подал. Опять же, очень тяжело следить за мимикой, вися вниз головой – сейчас это и на руку.

– Не тяни кота за… – низенький нашел в себя хоть каплю приличия, так что откашлялся. – Мы видели, как ты болтал с этой девкой, как ее там. И здесь, и до этого – и по лестнице вы вместе шли. Нас, знаешь ли, не проведешь…

– …только если мы сами не согласимся на это за пару кружек теплого пива! – добавил щетинистый.

– За четыре кружки теплого пива, – поправил низенький. – Ну? Говорить то будем?

– Может, так будет лучше, – щетинистый потряс Тминна. – Растрясем мозги…

– Мальчуган, – чуть ли не дыша Тедди в глаза, прошипел низенький. – Мы ведь все равно узнаем. Тем или иным способом.

Это Теодору не понравилось, но он все равно молчал.

Тут Тминн услышал скрип двери – увидел, как оттуда выходят, с этого ракурса, просто чьи-то ноги. Про себя мальчик порадовался, что висит вниз головой и даже при всем желании эмоции его невозможно будет прочесть, как открытую книгу, если только специально ради этого не научиться читать вверх-тормашками. И что-то подсказывало Тедди, что два идиота вообще не умеют читать – что вверх-ногами, что вниз, что вкривь, что вкось, что наискосок.

Альиво же, выведя из кухни Прасфору, более-менее пришедшую в себя, узнал тех двоих издалека. Приложив палец к губам, прошептал девушке:

– Прасфора… это Фюззелевские. Идем отсюда.

– С ума сошел?! А как же Тедди, они ведь от него не отстанут!

– От нас ни они, ни Фюззель тоже не отстанут…

– Ага, щас, – резко оборвала Прасфора.

Этот шаг сделать было совсем не трудно – наоборот, казалось самим собой разумеющимся. Да, она все еще оставалось просто собой, обычной Прасфорой Попадамс. И раз не смогла помочь драконихе и грифонам, не в силах оказалась остановить грядущую войну, то хоть тут просто обязана была сделать что-то.

Иначе небо мира рухнет окончательно.

Двое даже не заметили, как девушка подошла – были так увлечены изучением Тедди. Прасфора, встав сзади, громко откашлялась. Низенький повернулся первым.

Девушка влепила ему такую пощечину, какую в жизни не давала даже самым наглым и похабным на свете клиентам. В такие моменты железные предустановки – на миг – с щелчком отключались. Щелчок этот, видимо, и был звуком от пощечины.

Низенький пошатнулся. Этого оказалось достаточно, чтобы щетинистый выронил мальчика – теперь ненужного – и кинулся на Прасфору.

– Тедди, а ну беги! – крикнула она и приготовилась дать еще одну пощечину, сама не понимая, на что надеется.

Тут подоспел Альиво, вновь проигрывающий в весовой категории, да вот только…

Подоспел он с горшочком, от которого валил пар – успел метнуться на кухню, поняв, что тихо уйти не получится.

Драконолог выплеснул кипящий бульон на щетинистого. Тот заорал, споткнулся о низенького. Двое повалились, шевелясь, как связанные хвостами крысы. Альиво схватил Прасфору за руку и крикнул:

– Бежим!

Они понеслись со всех ног, хотя, судя по звукам, двое еще даже не поднялись. Но теперь тянуть точно было нельзя. Проносясь под огромными сводами горного Хмельхольма, девушка кинула взгляд на Анимуса, на барельефы грифонов – внутри защемило. Под потолком словно сизой тучей образовался, задымился образ грядущей войны, ее пепельного дыхания.

Те редкие жители, которых они с драконологм встречали – хотя, скорее, чуть не сбивали, – отшатывались в стороны.

И вот городские ворота оказались позади. Холодный осенний воздух, вдвойне морозней в горах, ударил лицо, а утреннее солнце, ставшее несколько непривычным, будто вдобавок ударило в глаза полупрозрачными лучами.

Прасфоре показалось, что она увидела двух идиотов, пристававших к ней ночью во время грозы. Те, похоже, ее тоже узнали – и стыдливо спрятали взгляд. Ну хоть здесь не все потеряно…

Со стороны ворот раздался истошный вопль щетинистого:

– Быстрее! Он с нас шкуру сдерет!

– Хуже, – среагировал низенький. – Лишит прекрасных философов!

Альвио и Попадамс ускорились. И все же, подумала Прасфора, выходит, она послушалась дядю.

Поезд стоял около перрона, блестя корпусом.

Испражненц скорчил такую рожу, будто его заставили одновременно есть лимоны и запивать их лимонным соком в таком количестве, что не помещалось в рот – хотя он всего лишь примерил мундир и теперь крутился около зеркала. Ну, крутился – это красиво сказано, скорее нервно дергался в конвульсиях умирающего животного.