Голод Рехи

Рехи со злости ударил по боку Ветра, ящер недовольно заворчал и взбрыкнул. Ларт усмирил его. Рехи же снова замахнулся, метя уже Ларту в лицо. Он хотел стереть с него неизменную самодовольную ухмылку, но удивился, когда не обнаружил ее. Кулак разжался и повис в воздухе, Ларт же перехватил запястье и притянул к себе, уставившись глаза в глаза.

– Противно. Но иначе нельзя. У них нет других радостей, они празднуют свою победу здесь и сейчас, – прошипел он в самое ухо. Нет, выплюнул! Именно выплюнул, с отвращением и отчаянием.

– Так останови это! – взмолился Рехи. Он вновь поверил, что Ларт его услышит. Предводитель понимал намного больше, чем его оголтелый сброд.

– Нельзя, Рехи. Ты всегда питался кровью… Что тебя беспокоит теперь? Что не так? – напустил на себя беззаботность Ларт. Он помахал своим воинам, гордо вскинув голову, похвалил их, но Рехи понимал, что все это лишь паршивая игра.

– Не так? Все! – ответил он, когда очередной отряд пронесся мимо, таща за собой пленников и пленниц в колодках. Мужчины обещали стать угощением на пиру в честь победы, а что делать с женщинами, Ларт еще думал. Многие предлагали оставить себе рабынь, чтобы родились новые полукровки. Другие считали, что это только разбавит чистую кровь пустынных хищников. Несколько воинов даже затеяли потасовку из-за этой темы, Ларт парой слов разнял их, а потом вернулся к Рехи и негромко ответил:

– Привыкай. Это просто лицо войны, точнее… нет. Лицо – это битва. А это мерзкая изнанка, как потроха. Когда они внутри – ничего не видно, не так и страшно. А стоит вспороть брюхо, выпустить кишки, так сразу смердит. И всегда было так: победитель влетал в сияющих доспехах в захваченный город – вроде красиво, об этом складывали песни в старые времена. А потом… грабил, жег, добивал, насиловал. – Ларт поежился и нервно сглотнул, голос его осип. – И об этом уже никто не поет. Совести не хватает. Поверь мне, Рехи… Если бы люди вторглись в мою деревню, картина ничем бы не отличалась. Только нас съели бы не сырыми, нет, изжарили бы на кострах. Вот и все отличие. Тебе хочется оказаться на вертеле над огнем?

– Нет, – потупив взгляд, ответил Рехи. Он рассматривал свои перепачканные кровью и копотью руки. Они умели только разрушать. Он умел только убивать. Как и все они, выродки разрушенного мира.

– И мне нет.

– Откуда ты знаешь про песни и старые времена? – встрепенулся Рехи: ему являлись сны о прошлом, но остальные-то не встречали Стражей Вселенной с семарглами.

– Я много что знаю, – приподняв уголки губ, ответил Ларт.

– Ты из Последнего Бастиона?

– Много вопросов задаешь, эльф, – оборвал предводитель, хлопнув по плечу. – И не кривись ты. Нас некому судить. Я не имею права на отвращение. Они за меня кровь проливали, они добились цели, теперь они ждут только одобрения.

– А если настанет голод?

Ларт ничего не ответил, только сощурился. Голод… Он знал, что их ждет голод, но пока ничего не говорил своим воинам. Рехи подумалось, что предводитель сам не представляет, как дальше жить. И это отравляет его победу. Но привычка казаться великолепным и умнейшим не велит задумываться о последствиях заранее. Рехи же слишком хорошо знал, что такое голод, боялся его с рождения, боролся с ним всеми возможными способами и теперь чуял его приближение. Перед битвой полукровки не разведали расположение ни других деревень, ни гнезд ящеров. Они кормились долгое время набегами на деревню. Так Ларт правил уже пять лет. Но все изменилось с веселой победой над людоедами.

– Собираемся! Забирайте все, что осталось. Поджигайте, что не можете унести, чтобы больше здесь никто не поселился! – приказал Ларт под конец разграбления. Добра у людей оказалось не так уж много, большая часть уместилась в тюках на широких боках ящеров.

Обратную дорогу Рехи не помнил: он снова привязал себя ремнем к Ларту, привалился к его спине и заснул. И неважно, питал ли он ненависть к предводителю, осуждал или нет его поступки. Он просто устал, и ему опостылели унылые мысли об одном и том же. Прикрывать спину тоже не приходилось: вокруг клином следовал верный отряд всадников, сытых, набравших себе больше всего добычи. Рехи не понимал ценности странных золотых побрякушек. Особенно здесь, в их разрушенном мире. Такое богатство не съесть. Но Ларту оно нравилось.

В деревне, когда войско отдохнуло и большинство поочередно отмылось водой из горного ключа, Ларт объявил победный пир. И там он с удовольствием нацепил на себя все награбленное золото: корону, перстни, тяжелые цепи, чеканные пояса и прочее бессмысленное отягощение. Рехи только поморщился, потому что в свете факелов Ларт слишком ярко сиял от этих украшений.

– Вернулись, значит, – улыбнулась ему Телла. Но Рехи видел в ее глазах жгучую ненависть, хотя на языке переливалась сладость. Она поддерживала заговорщиков, которых Ларт мастерски уничтожил на поле битвы. И закрадывались подозрения, что она все еще вынашивает план восстания. Но ведь правитель вычислил всех недругов!