Голод Рехи

– Нельзя больше ждать, так они зажмут нас и провернут тот же трюк, что и мы с ними, – прокричал Ларт своему войску, и тогда все ринулись вперед. Крайние загораживали щитами, отражая атаку лучников со скал. До них уже успели добраться всадники и сбрасывали одного за другим, выуживая из-за камней. Нюх рептилий безошибочно указывал местоположение врагов. Но стрелы все равно летели нескончаемым потоком. Ливнем… Хотя на пустошах дожди сделались крайне редкими гостями, но Рехи помнил, как неприятные острые капли впивались в кожу, срываясь с набрякшего влагой черного неба. Теперь же в гущу войска впивались не водяные иглы, а стальные наконечники. Они пробивали шлемы, прорезали броню.

– Рехи! Прячься за мной. Идиот, хоть бы шлем надел, – рыкнул Ларт, когда Ветер вновь устремился вперед.

– Всадники! Ставка на скорость! Прорываемся! Нельзя дать им соединиться! – прокричал своим воинам предводитель, и ящеры понеслись во весь опор. Ларт нещадно впивался стальными шпорами сапог в бока Ветра. Пусть он и любил своего ящера, но теперь цена оказалась слишком высока. Они удачно спланировали нападение, перевес находился на их стороне, и нельзя было допустить, чтобы баланс сил резко изменился из-за промедления.

Лучники не успевали прицелиться. Стрелы свистели над головой, вонзаясь в землю, Ветер недовольно ревел и избегал их. И он, и всадники четко слышали, когда воздух прорезал свист, возвещавший об опасности. Несколько стрел все же чиркнули вдоль чешуи рептилии, одна застряла в наплечнике Ларта, не достигнув тела.

– Ненормальный! Ты снесешь нам головы! – посетовал Ларт, когда заметил, что Рехи не спрятался за его спиной, а даже наоборот – бесстрашно приподнялся. И в руках его вращался кистень, отражавший летящие стрелы: несколько сломались, еще несколько отлетели в стороны.

– Не снесу! – весело отозвался Рехи. Мир для него изменился, он видел все в иных красках, с иными очертаниями. Уже не существовало битвы, а осталась какая-то безумная игра с кучей непонятных правил, которые одинокий воин пустыни с наслаждением нарушал. Он вроде бы и подчинялся приказам, и одновременно сам принимал решения.

Фигуры противников представлялись смутными тенями, все происходило как во сне. И боль в мышцах, и летящие стрелы, и вращающийся кистень – все это приобретало новые черты. Предметы существовали отдельно друг от друга, а чувства перемешались. Рехи не понимал, почему смеется. Наверное, так случается со всеми, кого сожрала голодная битва. Он пропитался ее духом, хотя прекрасно осознавал, что бросок на прорыв несет невероятную опасность.

Ларт принял нелегкое решение, забыв о собственной сохранности. В те мгновения он мыслил не как вероломный правитель, легко бросивший на пики целый пеший отряд заговорщиков. О нет, он боялся, что из-за промедления погибнет еще больше его полукровок. И вот всадники с боевым ревом вновь вклинились в ощерившийся копьями отряд людей. Древки ломались с громким хрустом и треском, щиты стучали нестройным гулом.

– Отрезай! Отрезай их! – истошно вопил Ларт, словно заклиная своих верных всадников, которые слились в единое существо, многоглавое и многолапое – ящера, который перемалывал наступавшие и наступавшие отряды врагов.

Рехи же задыхался, в ушах звенело, он терялся, что ему делать – крутить кистенем над головой и вокруг себя или рубить мечом. Теперь лучники прицельно метили в прорвавших оборону всадников.

Сходу разрезать отряд врагов не получилось. На какое-то время полукровки оказались взяты в кольцо, пока пехота торопилась им на подмогу, прикрываясь щитами. Уже не спасала сила рептилий, приходилось рубиться на грани своих возможностей. Или за гранью.

– Рехи! Линии! Линии давай! – потребовал Ларт. И тогда Рехи растерялся, он ни разу на протяжении жаркого сражения не вспоминал о своей силе. И теперь как ни старался, не мог ее вызвать.

– Не получается! – виновато отозвался он, хотя сам желал бы обрести ярость безумца и наслать на врагов огненный шторм. Или что там еще должен уметь Страж Мира? Вон неудавшийся Страж Вселенной с легкостью вытворял страшные вещи. Вот бы он появился! Сумеречный Эльф им бы точно не помешал, тогда бы не пришлось судорожно искать в себе хоть какие-то следы древней магии. Впрочем, Рехи давно уяснил, что его нерадивые провожатые не вмешиваются в дела простых смертных. Их интересовали только бессмертные, которых давно бы следовало убить. У обычных смертных шла своя борьба, свои распри. И все же усталость превратилась в обиду, а та вылилась новым гневом на врагов.

«Не могу!» – восклицал мысленно Рехи, ругая себя. И кистень снова проламывал чью-то голову, оставляя на шипах куски шлема и черепа.

«Не могу!» – рычал на себя Рехи – и меч срубал чью-то голову, а потом изворачивался и наискось отделял вражескую руку с оружием от туловища. До ушей доносился чей-то крик, но тонул в общем неразборчивом вое.