Голодающее крестьянство

— Скоро должен поспеть,—отвечал тот.

— Какой лук?—спросил я студента.

— А я посадил здесь луку полтора пуда, — сказал К—ов. Дело в том, что все огороды здесь до сих пор стоят пустыми, так как ни у кого из крестьян нет семян: ни капусты, ни картофеля, ни луку...

Острая нужда в хлебе и овощах почувствовалась в Ташолке еще ранней осенью. Первые случаи заболеванія цынгой, как мы видели, относятся к октябрю месяцу. Затем, по мере того, как у крестьян исчезали последніе запасы от прошлых лет, нужда постепенно росла и увеличивалась. Между тем земская продовольственная помощь достигла Ташолки только в декабре месяце, когда была выдана в первый раз правительственная ссуда на 973 едока. Затем в январе ссуда была выдана на 1.003 едока, в феврале — на 1.008 едоков, в марте—на 1.010, в апреле на 883, в мае и іюне на 1.006 едоков. В іюле месяце ссуда уже не выдавалась.

Что же касается частной помощи, то она явилась

в Ташолку только весной, а именно первая столовая была открыта К—овым лишь 30 марта. Таким образом всю осень и первые зимніе месяцы народ голодал в буквальном смысле этого слова. Если бы помощь была оказана своевременно, то, конечно, цынга не могла бы развиться здесь и не проявилась бы в таких тяжелых, ужасных формах.

Первая столовая была открыта на 65 человек детей; но на следующій же день число обедающих детей возрасло до 116. Затем 1 апреля кормилось 275 детей, 2 апреля—334, с 9 апреля—408, а в момент нашего пріезда в Ташолку, в половине апреля, в четырех столовых самарскаго кружка кормилось 412 человек детей в возрасте от одного года до 13 лет.

Кроме этого, во время нашего пріезда в Ташолку, там действовали пять столовых Краснаго Креста, из которых в четырех кормились „лица с ослабленным питаніем“ в числе 200 человек, а в пятой — больные цынгой в количестве 50 человек. Первыми четырьмя столовыми заведывал местный священник—о. Смирнов, а цинготной столовой—студент-медик г. X.

Но так как все эти столовыя возникли лишь в самое последнее время, то само собой понятно, что оне не могли предупредить появленія и развитія здесь цынги, почва для которой была подготовлена в теченіе осенних и зимних месяцев.

С другой стороны, необходимо иметь в виду, что столовыя Краснаго Креста, благодаря крайне недостаточным продовольственным нормам, которыя были приняты в них, совсем не достигали профилактической цели и не могли задерживать развитіе цынги. Достаточно сказать, что в столовых, устраиваемых Красным Крестом для лиц с ослабленным питаніем, совсем не полагалось мяса; вместо него употреблялось соло. В щи и кулеш вместо мяса клали два золотника сала на каждаго обедающаго. Затем и все другіе продукты, в роде капусты, гороха, пшена и т. п., отпускались в значительно меньшем количестве, чем требует нормальный пищевой паек, установленный гигіеной, тот паек, который является пищевым minimum, при соблюденіи котораго организм приходит в равновесіе обмена веществ *).

— Наша цель только подкармливать голодных, чтобы не дать им умереть голодной смертью, — откровенно заявляли по этому поводу представители Краснаго Креста.—Дать больше этого мы, к сожаленію, не можем, так как не имеем средств.

Кормленіе в столовых, устраиваемых самарским частным кружком, было обставлено несравненно лучше, вполне согласно с требованіями гигіены; в них на каждаго обедающаго полагалось по фунта мяса; большею частью обед состоял из двух блюд, между тем как в Красном Кресте давалось лишь одно блюдо,—чаще всего пресная, малопитательная „кашица“, состоявшая из пшена и сала. Понятно, что населеніе, принужденное пользоваться даровым кормленіем, особенно ценило столовыя, устраиваемыя частным кружком.

В Ташолке отношенія народа к столовым кружка были самыя лучшія. Крестьяне очень охотно, по

*) Подробнее об этом см. статью д-ра Кряжимскаго в „Русском Богатстве" за 1900 год, № 1-й.

первому слову наряжали подводы за провизіей, всегда безплатно, хотя лошади были страшно обезсилены безкормицей. Однажды был даже случай, что лошадь пала, не дойдя до села. К своему „эконому из студентов“ крестьяне относились самым любовным образом.

В Ташолке нам случайно пришлось столкнуться с представителями двух противоположных типов студентов, работавших на голоде. Отмечая светлыя, отрадныя стороны глубоко-симпатичнаго общественнаго явленія, я в то же время отнюдь не желал утаивать, не желал скрывать и о его темных сторонах. А оне, конечно, были, как бывают, к сожаленію, во всяком деле, во всяком движеніи как бы ни было последнее идеально и возвышенно в своих основах, по своим внутренним мотивам. Где свет, там и тени. И чем ярче и светлее день, тем резче и определеннее тени...

Еще по поводу голодовки 1891—92 года покойный Н. К. Михайловскій, говоря о том высоком подъеме духа, который заставлял молодежь того времени итти в глушь наших сел и деревень на помощь населенію, страдавшему от голода и тифа, противопоставлял эту молодежь тем „ремесленникам медицины“ и „приказчикам продовольствія", которые, пристроившись к живому, великому делу, вносили в него лишь сухой, бездушный формализм.