Голодные игры от лица Пита Мелларка (СИ)

Я успокаиваюсь и снимаю сырые ботинки и носки с Китнисс. Укутываю её ноги своей курткой и ложу в спальный мешок. Решаю проверить запасы. Еды мало. Надолго не хватит. Надеюсь, когда Китнисс очнется, мы решим что делать. Я сажусь рядом с ней, беру её за руку и смотрю, как она спит. Её дыхание резко участилось, Китнисс стала дергать руками и ногами. Наверное кошмар. Я обнимаю её и глажу по волосам. Через некоторое время её дыхание восстановилось. Я кладу её обратно. Надо осмотреть ногу. Пока я снимал бинты, сердце стало тяжело боиться. Пожалуйста, пусть мне хоть в чем-то повезёт. И я открываю рану. Боюсь опустить глаза. Собираюсь с силами и смотрю вниз. Фух… Не так уж и страшно. Опухоль стала проходить. Эта штука действует. Заматываю ногу и слышу стук капель о воду около пещеры. Дождь. Плохо дело. У нас весь потолок как решето. Нахожу пленку у Китнисс в рюкзаке. Делаю навес над её головой. Наши грозы более суровы. Мать с отцом часто ругались в такие дни. Они не могли долго находиться вместе. Не понимаю, как они поженились. Мать не любила меня из-за отца. Мы были с ним близки. Отец часто говорил мне про семью Китнисс. Он любил её маму. А я люблю её дочь. Это семейное. Он уважал отца Китнисс. Хотя почему уважал. Уважает.

Что-то захотелось есть. Беру несколько кусков грусятины и съедаю три сразу. Надо экономить. Уже наступил рассвет. Надо попробовать разбудить Китнисс. Я глажу её волосы и зову:

— Китнисс…

Она медленно открыла глаза.

— Пит.

— Привет. Рад снова видеть твои глаза.

— Я долго была без сознания?

— Точно не знаю, я проснулся ночью, а ты лежишь рядом в луже крови. Сейчас, кажется, кровотечение прекратилось. Но я бы на твоем месте не пытался встать.

Я подношу ей бутылку с водой, и Китнисс жадно её осушает.

— Ты идешь на поправку. — говорит она.

— Еще как. Штука, которую ты мне вколола, делает свое дело. Сегодня к утру опухоль почти прошла.

— Ты ел? — снова опека?

— Угу. Слопал три куска грусятины и только потом подумал, что надо экономить.

— Всё в порядке, тебе надо набираться сил. Я скоро пойду охотиться.

Ну уж нет. Больше я тебя не отпущу.

— Только не слишком скоро, ладно? Теперь моя очередь заботиться о тебе. — говорю со всей нежностью, что во мне хранится.

Я кормлю Китнисс кусочками мяса, даю немного изюма и пою её водой. Мне нравится заботиться о ней. Она сейчас такая слабая и беспомощная… Я растираю её ноги, чтобы они хоть немного согрелись, снова укутываю их своей курткой и застегиваю спальник. У неё такие маленькие ноги. Китнисс такая милая.

Перевожу разговор:

— Интересно, зачем это все устроили? Грозу дождь. Точнее для кого?

— Для Катона и Цепа. У Лисы наверняка есть укрытие. А Мирта… — Китнисс запинается, — Она собиралась меня мучить, но тут… — видно как ей сложно это говорить, — Цеп проломил ей голову.

О боже… Представляю какого ей.

— Хорошо, что ты ему не попалась. — говорю я, пытаясь её приободрить.

— Я попалась. Он меня отпустил. — и она рассказывает все то, что до сих пор держала в себе, потому что я был слишком слаб для расспросов, а он была еще не готова пережить это заново. Взрыв, боль, смерть Руты, её первое убийство и хлеб от Одиннадцатого дистрикта. Все, без чего нельзя понять случившееся на пире и то, как Цеп вернул ей долг.

— Он отпустил тебя, потому что не хотел оставаться в долгу? — искренне удивляюсь я.

— Да. Ты, возможно, не поймешь. У тебя всегда было всего вдоволь. Если бы ты жил в Шлаке, мне не пришлось бы тебе объяснять.

— Да и не пытайся, чего уж там. Куда мне понять своим умишком.

— Это как с тем хлебом. Наверное, я всегда буду тебе должна.

— Хлебом? Каким хлебом? Ты что, про тот случай из детства? —спрашиваю я, делая вид будто не вспоминаю этот случай каждую ночь. —Думаю, теперь-то уж о нем можно забыть. После того как ты воскресила меня из мертвых.

— Ты ведь даже не знал меня. Мы никогда не разговаривали… И вообще, первый долг всегда самый трудный. Я бы ничего не смогла сделать, меня бы вообще не было, если бы ты мне тогда не помог. И с чего вдруг?

— Сама знаешь с чего, — отвечаю я. — Хеймитч говорил, что тебя непросто убедить.

— Хеймитч? А он тут причем?

— Ни при чем… Так значит, Катон и Цеп, да? Наверное, будет нескромно надеяться, что они одновременно прикончат друг друга? — снова перевожу разговор, не показывая что расстроен.

Китнисс задумывается, потом отвечает:

— Мне кажется, Цеп славный парень. В дистрикте-12 он мог бы быть нашим другом.

— Если так, то пусть его лучше убьет Катон.- мрачно говорю я. Мне не по себе от мысли, что мне придется кого-то убить.

Китнисс молча сидит и на её глазах наворачиваются слёзы. Что случилось? Может больно?

— Что с тобой? Очень больно? — спрашиваю с тревогой в голосе.

— Я хочу домой, Пит. — она произносит это как отчаявшийся ребенок.

— Ты поедешь домой, обещаю.- успокаиваю её я, наклоняюсь и целую.

— Я хочу прямо сейчас.

— Знаешь что, — говорю я, — ты сейчас заснешь, и тебе приснится дом. А потом оглянуться не успеешь, как будешь там на самом деле. Идет?

— Идет, — шепчет Китнисс. — Разбуди меня, если надо будет покараулить.