Голос ненависти

– Хватит, Плешивый. Нам же сказали его не трогать, – второй голос стелется, будто шелковый.

– Да я не сильно.

Плешивый с кряхтением поднимается и вдруг отвешивает сильный пинок. Живот поджимается, и Кайрис со стоном силится поджать ноги к груди, неспособная унять дрожь. Чужие шаги удаляются. В глазах начинает медленно проясняться. Кайрис замирает, пережидая боль, и пытается осмотреться. Кто они? Что происходит? Из-за связанных рук шея и плечи напряжены, и даже слабое движение пальцем отзывается все туже стягивающейся веревкой. Повернуть голову тоже не удается. Приходится только прислушиваться. Шаги стихают, потом раздается скрип досок и довольный возглас.

– Ага, а вот и цепочка. Эта ж?

Приложив еще одно усилие и даже застонав от напряжения, Кайрис кое-как перекатывается на бок. Неподалеку стоит немолодой мужчина в небрежно наброшенной и явно дорогой одежде. Неужели хозяин? Но ведь Вел сказал…

Подозрения, зародившиеся на краю сознания, не успевают развиться – один из стоящих рядом с хозяином стражников, дождавшись кивка, подает голос:

– Тогда мы забираем вора, – говорит он змеиным тоном.

Этот, второй, кажется более высоким по званию, чем Плешивый, и выражается внятнее. Кайрис вздрагивает. Чужие слова действуют, как пощечина.

– Но я не собирала… – выпаливает она и в ужасе сжимает челюсти.

Опять чуть не проговорилась! Мысли испуганно мечутся в голове. Только теперь Кайрис замечает, что держит стражник – серебряная цепочка с «молочной» каплей ловит блики оранжевого света, испускаемого масляным фонарем, стоящим на столе. Носящиеся по стенам тени похожи на драконьи крылья и всплески пламени.

– Уважаемый господин сообщил, что видел кого-то, подозрительно крутящегося возле его дома. Мы устраиваем засаду – и ловим тебя, нагло захапавшего семейную драгоценность, – начинает лениво перечислять этот змей. – Отпираться бессмысленно. Поднимай его, Плешивый.

Того не приходится дважды просить. Недобро улыбаясь, стражник подходит поближе, и меч вяло покачивается на его бедре. Меч… Кайрис резко скашивает глаза и понимает, что осталась безоружна. Грубый рывок заставляет клацнуть зубами, и она едва удерживается на ногах. Зилай, что же делать?.. Как влипла! Как же она влипла! Мысли мечутся, будто зверьки в западне, не находящие выхода. Фамильная драгоценность. Не чужая безделушка, а вещь, принадлежащая хозяину дома.

Свет фонаря падает под ноги расплавленным железом. Все тело ноет, ушибы расцветают болью, но Кайрис будто не чувствует ее из-за удушающей злости. Это все-таки случилось. Вел ее предал.

Остальное проходит будто в тумане: стражники протаскивают ее сквозь переплетение ночных улиц, в ратушу, а потом – после того, как сидящий на посту чиркнул что-то пером на бумаге, – в темницу. Больше всего Кайрис боится, что ее силой разденут, но стражник только обшаривает все тело, заставляя передернуться, – и она остается одна в каменном мешке. Сперва Кайрис ругается и бросается на дверь, потом костерит Вела, но стоит гневу спасть, как ему на замену приходит страх. Только просидев какое-то время, забившись в угол, Кайрис окончательно смиряется и успокаивается. По крайней мере, в этой «клетке» она одна. Кстати, почему это? Не много ли чести обычному вору? В голову ничего путного не лезет – ни одной догадки. Остается просто ждать.

В темнице оказывается сыро, и стойко пахнет трухлятиной. Окошко над самым потолком горит прямоугольником бледного лунного света, рассеивающегося где-то наверху – большая часть помещения так и остается погруженной в полумрак. Кайрис сидит на прибитой к стене лежанке с ногами, скрещенными таким образом, чтобы стопы не касались пола, от которого тонкими щупальцами поднимается холод, и бросает кусками хлеба в крыс. Сухари настолько черствые, что, кажется, могли бы убить, если как следует прицелиться. Наверное, стоит метить в висок. Бесполезные, но жестокие мысли будто придают Кайрис уверенности.

За проведенное здесь время – полночи или больше? – Кайрис успела обследовать каждый угол своей «клетки», только поэтому и нашла плесневелые сухари. Зилай знает сколько они тут пролежали… Отлипнув от стены и немного поводив плечами, чтобы размяться, Кайрис вновь возвращается к своему незатейливому занятию. С трудом отломив кусочек, она замирает. Тело будто каменеет, лишь едва заметно шевелится грудная клетка при дыхании.