Голос Незримого. Том 2

Нет!.. Токи крови ими в жизнь вольются,
А кровь… она смердит! И как еще!

ГЕРЦЕН

Власть деспотизма иль социализма —

Иного выбора, поверьте, нет!

ХОМЯКОВ

А ежели иными задались мы, —

И нечто новое приносим в свет?

ГЕРЦЕН (с искренней скорбью)

Что ж? Балалайку, лестовку да бармы?

РИТТЕР (с язвительной улыбочкой)

Иль самовар-с?

АРСЕНИИ

Не гильотину всё ж!

ГЕРЦЕН

Мы правду сеем – рыщут вкруг жандармы!

ХОМЯКОВ

Пусть! Не потопчут всю златую рожь.

Пожнут ее…

ГЕРЦЕН

Да кто же? Внуки? дети?

ХОМЯКОВ

Да. Лишь не съела б чуждых новшеств тля.

РИТТЕР

К старинке-с? К временам кнута и плети?

АРСЕНИИ

А днесь – шпицрутены и фухтеля!

ХОМЯКОВ (с величайшим спокойствием и тончайшей насмешливостью)

Цари московские пеклись неплохо

О родине. Всё зло нанес ей Петр.
Коль вновь придет, не дай Бог, смут эпоха,
Потомки скажут, сделавши нам смотр,
Кто был правей!

РИТТЕР (запальчиво)

Не вы ль, звонарь и постник?

ГЕРЦЕН

Да, чем дорога ваша-то права,

Ответьте-ка нам, мира совопросник?

СОФЬЯ ЛЬВОВНА (внезапно поднимаясь с места)

Даст вам и им ответ… сама Москва!

(Взволнованно и вдохновенно)

Москву, на ней не бывши давно уж, – вечность целую! —
Увидела намедни я с Воробьевых гор
Столь сказочно-прекрасной – и яркою, и белою,
Что замерло дыханье, слезой застлался взор!..
Уж августа ли солнце не хладно ли, не скупо ли?
Она же вся сияла! Там – шпилем, там – крестом,
И золотом потусклым, что на Успенском куполе,
И мрамором ротонды, вершащей Пашков дом…
Как бархат кармазинный, плыл звон Иван-Великого,
Куранты Спасской башни играли серебром…
Ах!.. Пушкина родившей, взлелеявшей Языкова,
Москве ль страшиться ломки, содеянной Петром?!
Москва на стенах мшистых растит сирень цветущую,
Москва, как птица-Феникс, встает, сгорев дотла…
В ней – вольность и заветы! Былое и грядущее!
В тот миг, о незабвенный! я это поняла.
А что я? Шалый листик, оторванный от дерева…
Страны своей беглянка… Вы ж, русские волхвы
Востока и заката, и веря, и не веря, вы
Все тайно единитесь под сению Москвы!
Всё общество – в сильнейшем и, действительно, объединившем всех волне —
нии… Кое-кто поднимается с места, другие же, наоборот, словно прикованы
к нему, не движутся.

АРСЕНИИ (в апогее, восторге)

Чудесно молвили вы, Софья Львовна!

ХОМЯКОВ (просто, но с внутренним жаром)

В первопрестольной каждый дом и двор

Мне дорог, словно я слагал их бревна!

ГЕРЦЕН (с хорошей мечтательностью)

И я, быв юным, с Воробьевых гор

Ей любовался… И пылал, как кратер!
Да, и в реакции вольней здесь дух!
Здесь – университет наш…

РИТТЕР (вскакивая с молодой сердечностью)

Alma mater!

(Внезапно АРСЕНИЮ)