Голос Вессема

Я взяла планшет. Начало опросника было стандартным — пол (женский), возраст (восемнадцать), хронические заболевания (нет), перенесенные операции (в двенадцать лет сломала ногу), постоянно принимаемые препараты (алкоголь считается?), день цикла (э-э… понятия не имею), медицинский чип (да, самый простецкий), другие импланты (полицейский чип, чтоб его). Потом пошли вопросы, которые Кару явно написал специально для меня — собственно, он мне их уже задавал, только теперь я решила ответить честно: головные боли (да), нарушения сна (в последнее время да), повторяющиеся сны (да, несколько месяцев), нарушение координации…

— Про нарушение координации — я не знаю, — сказала я, оторвавшись от планшета. Кару сидел за столом и разливал мою кровь по более мелким пробиркам. — Я недавно так с лестницы навернулась… Но не знаю, почему. Может, просто поскользнулась.

— Напишите — нет, — сказал Кару, не отвлекаясь от пробирок с кровью.

Я пожала плечами и вернулась к опроснику. Быстро прокрутила страницу — конец списка терялся где-то в бесконечности.

Нарушение дыхания (попробуй разбери, без респиратора оно у всех нарушено), вспышки агрессии (вроде нет), приступы тревожности (вот сейчас мне не по себе), нарушение когнитивных способностей… Я снова споткнулась.

— Я не знаю, что такое когнитивные способности, — призналась я.

— Ладно, оставьте это пока.

Кару сунул пробирки в какой-то ящик и закрыл крышку. Ящик загудел и заморгал лампочками.

— Хорошо бы еще спинномозговую жидкость на анализ, — пробормотал он. Я нервно сглотнула. — Но один я ее взять не смогу. Поэтому переходим к следующему пункту.

Кару подошел к сканеру, включил его, и часть гигантского яйца отъехала в сторону. Я подошла следом. Кару протянул руку — я машинально отшатнулась. Он укоризненно глянул на меня и натянул мне на голову капюшон моего странного комбинезона. Капюшон полностью закрыл лицо, но напротив глаз оказалось прозрачное окошко.

— Забирайтесь, — скомандовал Кару и отошел к пульту.

Я полезла внутрь.

— Так, а это еще что?

Я обернулась — Кару держал в руках мой бокал.

— Это мое! — я метнулась обратно. — Поставьте, я потом выпью.

— Нашли время! — разозлился он.

— Слушайте, я, может, эту зеленую штуку больше никогда в жизни даже близко не увижу! — возмутилась я в ответ. — Жалко вам, что ли?

Он покачал головой, но переставил бокал на стол, где уже лежал использованный шприц.

— Ладно, давайте не отвлекаться.

Я наконец забралась в сканер. Изнутри он оказался довольно мягким, я будто в желе улеглась.

— Не шевелитесь, — предупредил меня Кару, подойдя, чтобы вернуть крышку на место. — Разговаривать можно.

— Слушайте, — сказала я, схватив его за руку. — Если там что-то есть… Если вы что-то найдете у меня внутри… Вы ведь сможете меня вылечить, правда?

Он улыбнулся.

— Я постараюсь, Рита. Я буду очень-очень стараться.

Он отошел, и через секунду я осталась одна в темноте.

— Как ощущения, порядок? — донесся голос Кару из динамиков.

Я кивнула, потом сообразила, что он меня не видит, и ответила:

— Да, все нормально.

— Скажите, если станет страшно. Многим от этой процедуры становится не по себе.

— Ничего, я потерплю.

— Хорошо. Тогда не двигайтесь.

Сканер вздрогнул и ожил. Я замерла, стараясь не дышать.

— Начинаю сканирование, — донесся до меня голос Кару. Говорил он явно не со мной. — Запись от четвертого мая, время — 19:34. Объект — Рита-Лина Корто, восемнадцать лет, постоянно проживает в Чарне-Технической. Подверглась воздействию «фактора В» двенадцатого октября прошлого года, одновременно с Теодором Ирди и Марко Маноа.

— Что за «фактор В»? — спросила я.

— Надо же как-то назвать то, что случилось в Вессеме, — пояснил Кару и продолжил: — Общее состояние. В прошлом перелом правой голени… Сросся так себе. Так, что у нас выше. Искривление позвоночника, деформация грудной клетки. Это понятно. Хм, мышцы неплохие. Занимаетесь спортом, да?

Ага, ответила я мысленно. Разбором завалов на скорость.