Голоса

— Почему не Аделаида? — невольно прервал я рассказчика. — И почему тогда не Берта как уменьшительное имя?

— Затруднюсь вам сказать, почему! Знаю только, что в журнал посещений третьего курса она действительно была вписана как Аделаида, но я в качестве куратора имел доступ к их личным делам и однажды, подшивая в них какую-то справку, наткнулся на копию её паспорта.

«Не знаю — разбегаются глаза, — серьёзно ответила наша Альберта-Аделаида. — Но почти все женские персонажи уже взяты, кроме Коллонтайши, а в ней есть что-то, что меня отталкивает».

«Александра Фёдоровна?» — подсказал кто-то.

«Нет уж, пусть кто другой берёт эту мадам!» — живо и даже с какой-то неприязнью отозвалась Ада.

«Тогда Александр Фёдорович, — предложил я с улыбкой, имея в виду Керенского. — У вас и стрижка похожа».

Ада была худой девушкой с чисто мальчишеской стрижкой — я, кажется, сказал об этом раньше, нет? — и на улице в зимней одежде легко могла сойти за мальчика.

«А вы знаете — да! — вдруг согласилась староста. — Да! Он мне интересен». «Более того, это почти идеальное попадание», — мысленно отметил я.

Вслух я продолжил идти по списку:

«Герш Борис? Неужели Пуришкевич? Вы это всерьёз?»

Герш помотал головой. Но при этом улыбнулся, как-то очень лукаво, как только одна его нация и умеет улыбаться.

«Пуришкевич — это всего лишь злобный клоун, — пояснил он. — Но я на самом деле всегда хотел понять антисемитов, влезть в их туфли… Поэтому — Василий Витальевич Шульгин!»

Его выбор был одобрен недоверчивыми восклицаниями вперемешку со сдержанными хлопками.

«Камышова Марта?»

«У меня отняли Елизавету Фёдоровну, — глухо произнесла Марта. — Поэтому пусть будет Матильда Кшесинская».

«Мартуша, да ведь мы можем поменяться!» — тут же отозвалась Лиза, но Марта отрицательно покачала головой.

«Надеюсь, вы не поссоритесь из-за этого… — примирительно пробормотал я. — Кошкина Акулина, извините, Лина?»

«Коллонтай Александра, — отозвалась Лина как-то по-военному. — Я на «Ко», и она на «Ко». Ещё Коллонтай — наш рабочий человек, а не чужая содержанка».

Марта на этом месте посмотрела на Лину внимательно, серьёзно, как бы с упрёком — но ничего не сказала.

«Записал. Кошт Марк?»

«Гучков», — ответил Марк просто и чётко.

«Не могу не одобрить! — похвалил я. — Да и то, как в нашей истории без Гучкова? Орешкин Алексей?»

Алёша потерянно посмотрел на меня своими выразительными глазами с длинными ресницами. (Будь я девочкой, я бы не пропустил этого парнишку, замечу в скобках.) Признался:

«Я не знаю, простите! Это так сложно…»

«Хорошо, подумайте ещё, — согласился я. — Сухарев Иван?»

«Выбор действительно очень сложный, — начал Иван с полной серьёзностью. — Но если отвлечься от всех личных симпатий и антипатий, а у меня, фактически, нет симпатий ни к одному из предложенных, как и антипатий, то одна из ключевых фигур того времени, фигура, которая стала точкой пересечения для целого ряда сил, точкой поворота и перелома, — это генерал Алексеев».

«Спасибо, я отметил! — нечаянно я глянул на свежее личико Лизы и подумал: она вот-вот скажет о том, что у нас появился второй претендент на должность председателя клуба зануд. — Штейнбреннер Альфред?»

«Умственно, эмоционально и, так сказать, мировоззренчески мне из всех представленных ближе всего Павел Николаевич Милюков», — ответил Альфред с готовностью и даже с каким-то удовольствием.

«И очень хорошо, рад, а то без Милюкова тоже было бы скучно… Меня, правда, беспокоит, товарищи студенты — я даже готов называть вас «коллегами» на время этого проекта, — так вот, меня беспокоит, что у нас нет Государя…»

«Ну конечно, это будет Лёша Орешкин! — выкрикнула кто-то из девушек, наверное, Лиза, и все оживлённо загалдели:

«Да, в десятку!»

«Удачно, удачно!»

«Тебе бы ещё немного подкачаться, Лёха, и бороду отпустить, и будет прямо одно лицо!»

«Давайте сейчас вырежем из бумаги корону и его коронуем?»

«Не надо корону! — взмолился Алёша, приметно покрасневший. — Андрей Михайлович, пожалуйста, скажите им, что этого не нужно, не нужно превращать историческую драму в… в цирк!»

«Хорошо, безусловно, — ответил я с улыбкой. — Девочки, уймитесь, не надо бумажной короны. Но, кажется, невесомую и умозрительную корону Алексею всё же придётся принять, точно так же, как и у реального Николая Александровича не было возможности от неё отказаться».

[18]

— После мы не разошлись, а продолжили работать. Я дал группе краткую характеристику источников, вручил каждому студенту те книги, которые лучше всего описывали его героя, и предложил приступать к чтению прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик, а в тетрадях делать выписки. Зашелестели страницы. Я, устроивший из аудитории подобие монастырской библиотеки, ходил между рядами и тихо радовался.