Голоса

«Да, — подтвердила она, — об этом я тоже слышала. Как это получилось, ты спрашиваешь? Расскажу позже. Люди вроде Даши Синицыной или твоей «Юленьки Сергеевны» сказали бы, что я этот путь прошла из зависти к другой. Ты, надеюсь, понимаешь, что это не так? Я Матильде совсем не завидую: дай Бог ей всего на свете, мужа-красавца, деток… и хватит о ней, а то не удержусь, скажу грубость, а она, бедняжка, не заслуживает. Если доля зависти и была, то в виде сожаления о потере. Ведь это я тебя первая заметила! — так какое право она имела сваливаться на тебя ниоткуда со своими письмами, вышитыми погонами и глазами испуганной лани, будто до неё здесь никого не стояло? И почти сразу она пошла в атаку — прямолинейно, бесцеремонно, в своём старом стиле. Она ведь и в Белоруссии времени зря не теряла, правда?»

«Нет-нет, — примирительно ответил я. И добавил: — Ты очень несправедлива, Настя, и зря на неё наговариваешь! Марта очень скромная девушка, очень православная, а со своим историческим образом разотождествилась почти полностью».

«Я, знаешь, тебе не совсем верю, — безапеляционно сообщила мне Настя, — то есть даже ни одному твоему слову, зная твоё рыцарство и всё остальное. Но я, Mr Mogilyov, sir[151], согласна с тем, что каждый имеет право на свой скелет в шкафу, при том условии, что ключ от шкафа в надёжных руках. Нет, неужели ничего не было? — вдруг встревожилась она. — Честное слово? Я почти разочарована… Поклянись!» (Я, кивнув, размашисто перекрестился; кстати, за окном как раз мелькнула и церковь.) «Ну-ну, — скептически прокомментировала спутница, возможно, увидев эту церковь краем глаза. — И, само собой, я тебя не удерживаю, — добавила она. — Ты можешь прямо здесь остановить такси и отправляться к своей «очень скромной православной девушке», которая, конечно, и помоложе меня, чего там…»

В этот момент мой телефон зазвонил. Настя замерла и вся обратилась в слух, словно гончая, услышавшая зайца.

Звонила Печерская — и с первых секунд, попеняв, что я не ответил на её сообщение, объявила мне, что мне крайне желательно явиться на кафедру прямо сейчас, ведь, что греха таить, все сбиты с толку, весь коллектив в растерянности, почти испуган! Чем испуган? — не понял я. Как? — поразилась коллега. Разве я не знаю? Владимир Викторович ушёл. Куда ушёл? — не сообразил я сразу. Ушёл совсем, пояснили мне: ушёл с должности, ушёл «в никуда». Да, по собственному желанию, но она доподлинно знает про звонок от Афанасия Ивановича, после которого и было написано заявление. Разговор между ними произошёл бурный, хоть это и между нами, Андрей Михайлович. Ах, знали бы вы, какие обвинения руководитель вуза обрушил на голову нашего уже прошлого начальника, и причём ни за что! Хорошо, пусть и не совсем «ни за что», где-то Владимир Викторович, возможно, и перегнул палочку — неужели сразу нужно за это распинать человека? Кто из нас без греха? Взгляд на некоторые события зависит от угла зрения, так почему надо было выбирать именно определённый угол? Многие, чуть ли не все подозревают, что всё — именно моих рук дело, точней, моих верных «абреков и кунаков». (Я едва не рассмеялся в голос: ну, конечно, Марта прекрасно подходила под описание абречки и куначки!) Даже Суворина, хоть и остаётся пока врио, немного поджала хвост. Именно в ближайшие дни, как бы не часы, и решится, кто станет новым заведующим кафедрой! Слишком, слишком беспечно я отношусь к своей карьере и к «историческим шансам», которые мне даёт жизнь! Так когда же я обрадую коллектив своим присутствием?

«Юленька Сергеевна, — ответил я примирительно, — я только что с поезда, поэтому хочу пообедать, принять ванну да выспаться. Посещение родной кафедры сегодня не входит в мои планы. Ах да, извините, совсем запамятовал: на тот вопрос, который вы передо мной поставили давеча, мой ответ — «Нет». И после этого «Нет» стоит точка. Не обессудьте! А что до «исторических шансов», то, знаете, должность руководителя структурным подразделением провинциального вуза — это не императорский престол, поэтому ваша несколько громкая фраза мне не кажется подходящей. Тоже прошу меня понять и простить. Сожалеете? Ну, а я не очень. Да, и вам всего хорошего…»

«Вот кого нужно опасаться, а не Марты! — шутливо заметил я, положив трубку. — Вот кто может пойти в атаку «прямолинейно и бесцеремонно»!»

«Я ей пойду в атаку! — пообещала мне Настя тем же тоном. — Я ей кудри-то её повыдергаю… «Кудри вьются, кудри вьются…» — знаешь такой стишок?»

[5]