Голоса

[12]

Могилёв между тем вернулся ко мне и добавил несколько слов к тому суду. В частности, вспоминал он, группа приветствовала его последние слова аплодисментами, и со стороны могло показаться, что аплодисменты звучат в адрес неожиданно расчувствовавшейся Ады, да так оно, возможно, и было.

«Да ну вас, черти лысые, — пробормотала девушка, стараясь скрыть смущение. — Вот, даже жалко, что всё заканчивается, — поторопилась она перевести разговор в деловую плоскость, — потому что, верите ли, нет, Андрей Михалыч, «Коллонтайшу» мы разобрали за выходные, а меня закончили только что. Сегодня утром поглядела количество знаков, и, оказывается, нужный объём есть! Даже «с горкой»!»

«Так Гучков пролетел мимо кассы? — поразилась Лина. — Ну, ясное дело, на то он и рассчитывал, лодырь! Ах ты ж хитрый жучара!..» Эту характеристику сопроводили смешки.

«В том, что наш «Сан-Иваныч» пролетел мимо кассы, выражаясь языком нашей очаровательной большевички, имеется известный символизм, — философски заметил Борис, — ведь и с настоящим Гучковым случилось то же самое… Но что мы будем делать сейчас? Неужели просто разойдёмся?»

«У нас есть два объявления! — весело сообщила Марта. Девушка сидела вместе с Алёшей на одной скамейке, и по их взглядам или словечкам, которые они украдкой обменивались, как-то сразу становилось ясным, что они уже вместе. — Первое: мы… но это должен вот он сказать».

«… Мы объявляем о своей помолвке, — закончил за неё Алёша, улыбаясь (он, кстати, сегодня пришёл в мирском). Само собой, это было встречено новыми аплодисментами, едва ли не более шумными. Несколько на англосаксонский манер, но Бог с ним… Лиза, сидевшая по левую руку от меня, склонилась к моему уху и весело прошептала:

«Не совсем то, что я хотела… но это не значит, что я не рада!»

«Я, наверное, должен объяснить, как это случилось, почему — так быстро, — продолжал Алёша, — но, видит Бог, я и сам этого не понимаю!»

«… Тогда я поясню, — весело заговорила Марта. Тут замечание в скобках: никакой Матильды в ней не просматривалось совсем, и всё-таки она, по сравнению с началом апреля, изменилась — невероятно. — Дело в том, что сидящие здесь господа и товарищи меня поленились поставить в известность о своём эксперименте. Ну, или просто побоялись, зная, что я его не одобрю. Поэтому всю сцену отречения нашего государя я приняла за чистую монету. Это общее предательство так меня поразило, что у меня не было сил ехать в поезде дальше, и я вышла на ближайшей станции. Сидела на привокзальной скамье в оцепенении, с какой-то полной обрушенностью внутри, уж не знаю, сколько, может быть, полчаса, а может быть, и два, и думала только одну глупую мысль: зря я здесь сижу, сейчас ко мне, такой заметной, приклеится какой-нибудь ухажёр, а я ведь совершенно беззащитна, в этом-то состоянии. И вот, какой-то наглый тип действительно стал напротив…»

«… И наглым типом оказался я», — пояснил Алёша со смехом.

«И это было, — продолжила девушка, — как чудо, как спасение, которого не ждёшь, как выход из преисподней!» (В её глазах блеснули слёзы.) «Я бросилась ему на шею и этим, кажется, сильно смутила, но… но дальше опустим».

«Разумеется, мы не собираемся затягивать с венчанием и официальным браком, — закончил «цесаревич». — Нас беспокоят только некоторые чисто бытовые трудности, но их, надеюсь, мы скоро преодолеем…»

(«Какая деликатная версия! — подумалось мне на этом месте. — Ведь никто никогда не сможет упрекнуть Марту в том, что она не сказала правды, например, о мотивах своего выхода на той станции. Это именно та правда, та её часть, которую нам всем благотворно услышать. Что за умница!»)

«Так, а второе объявление какое?» — прагматически вспомнил Марк, когда отзвучали поздравления (и даже предложения собрать для будущей молодой семьи некие «подъёмные», от чего оба они всеми силами принялись отнекиваться, и поэтому мы временно оставили затею).

«Второе? — Алёша слегка растерялся. — Видите ли, про второе и не знаю, нужно ли вслух… Если коротко, то Иван написал мне вчера ночью письмо, несколько личное… но в самом конце он категорически настаивает на чтении перед группой. Я, правда, всё равно сомневаюсь… Сегодня утром, перед началом, показал государю, и тот думает, что это желание можно уважить…»

«Тогда читать, конечно! — высказался Тэд. — Мы — монархия или как?» Остальные тоже высказались за чтение, и Алексей своим мягким, приглушённым голосом озвучил этот документ. Я в тот момент, повинуясь некоему наитию, включил диктофон — и ту запись сохранил, хотя к нашему сборнику ни малейшего отношения она не имела. Верно, вас дожидалась! Отправлю вам её сегодня вечером.

[13]