Голоса

Я так торопился ещё и потому, что на десять утра пятницы было назначено нечто среднее между коллективным отчётом лаборатории о проделанной работе и предзащитой дипломов моих студентов. Суворина сообщила группе об этом через Настю, пренебрегая тем, что я уже вернулся из командировки — ну, или моя начальница просто не хотела со мной общаться… Разумеется, даже один печатный экземпляр получившегося текста оказался бы для них хорошей поддержкой, внушая уважение всякому, кто возьмёт его в руки, хотя бы своим объёмом — по крайней мере, мне так думалось. Ровно один сборник я к вечеру четверга сумел распечатать и отдать на переплёт в одну из городских типографий, с возможностью забрать заказ ранним утром пятницы.

Однако вечером четверга мне позвонила Печерская и сообщила неприятную новость: коль скоро пятничное мероприятие — в гораздо большей мере именно предзащита и, так сказать, смотр моих студентов, я на нём присутствовать не имею права! Иначе, дескать, слишком легко будет моим подопечным спрятаться за мою широкую спину, а наш педагогический коллектив хочет посмотреть, чего каждый из них стóит без моего заступничества. Мне же следовало появиться к полудню, потому что на полдень назначалось заседание кафедры. На это заседание выносились кроме рутины и два важных вопроса: во-первых, мой личный отчёт о руководстве проектом и моём, так сказать, «творческом методе», во-вторых, рекомендация Учёному совету вуза конкретной кандидатуры на должность заведующего нашей кафедрой.

Что ж, следовало слушаться… Я немедленно перезвонил Аде и огорчил её тем, что завтра с утра своих юных коллег поддержать не сумею. Обмолвился между делом, что, по моим ожиданиям, Ангелина Марковна в ближайшую неделю-две, заручившись кафедральной рекомендацией, будет назначена моей постоянной начальницей.

«Не будет», — хмуро прокомментировала девушка.

«А что так?» — улыбнулся я в трубку.

«Да просто предчувствие… И, это самое, Андрей Михайлович, вы «Родную сторону» давно не открывали? Купите завтрашний номер да почитайте!»

«Родная сторона» — это, как вы знаете, одна из городских газет, которая в наш век электронных СМИ до сих пор, однако, выходит, и даже, что удивительно, немаленьким тиражом.

«Ада, бедовая голова! — воскликнул я. — Чтó вы снова учудили?! Вы же дали торжественное обещание перед вашими товарищами отойти от всякого активизма, ещё во вторник утром!»

«Дала! — подтвердила Ада. — А интервью я дала раньше, в понедельник… Не волнуйтесь, всё будет в лучшем виде!»

[18]

— И всё, — вспоминал Могилёв, — действительно устроилось едва ли не в лучшем виде! Ладно, пусть и не в лучшем — но не в самом скверном: все мои студенты получили дипломы, а ваш покорный избежал немедленного увольнения. Впрочем, я забегаю вперёд…

Итак, к десяти утра пятницы, двадцать пятого апреля, участники лаборатории, хоть и без своего руководителя, явились на кафедру отечественной истории почти в полном составе (отсутствовал один Иван). Суворина встретила их и предложила пройти в кабинет начальника.

Мои студенты переглянулись — и отказались.

Ада в качестве старосты пояснила: они, как им передали, приглашены на предзащиту, а не на взбучку, головомойку или выговор. Предзащита — событие публичное, поэтому они желают, чтобы всё происходило в общей части кафедры, в «преподавательской», а не за закрытыми дверями. А Штейнбреннер процитировал какой-то параграф устава вуза, позволяющий им настаивать на этом желании.

Хорошо! — согласилась Ангелина Марковна. Вам же хуже…

Взяв из рук Ады свеженапечатанный сборник — мы с ней встретились в типографии утром, — моя начальница принялась листать тот, после — открывать наугад и зачитывать первое, что ей попадалось на глаза, сопровождая читаемое саркастичными комментариями вроде следующих:

— Какую ценность для науки имеют ваши фантазии о том, что могло бы случиться, но не случилось?

— С чего вы взяли, что читателю будут интересны ваши рассуждения о мотивах деятелей того времени, и кто вам дал смелость рассуждать об этих мотивах?

— Кто это вам сказал, что Александра Коллонтай украла шубу у Матильды Кшесинской? Ах, она сама, в «Воспоминаниях»? И вы обращаете внимание на эти ничтожные, пигмейские мелочи, пренебрегая историческими процессами и закономерностями? Не ожидала!

— Что за жанр для молодого учёного — эссе?

— Что это за детские «стишки в прозе» или, возможно, «продукты сектантской деятельности»? (Про молитвы, написанные Лизой.)

— На весь сборник — два-три текста исследовательского характера, да и те, по существу, реферативные, основанные на паре источников, а кое-где источники и вовсе не указаны!

— Кто это всё придумал? Можете не отвечать…

— Ненаучная фантастика, хуже фантастики! Вам не дают покоя лавры братьев Стругацких? Так те хотя бы описывали выдуманное средневековое государство и благоразумно оставили в покое отечественную историю!

— Вы работали почти месяц — и родили только эту чепуху? Да не совестно ли вам, мальчики и девочки?