Голоса деймонов

Со сказками братьев Гримм я познакомился как следует уже после того, как перестал преподавать в школе, — и я жалею об этом. Я много раз пересказывал своим ученикам, двенадцати-тринадцатилетним школьникам, «Илиаду» и «Одиссею»; но если бы я преподавал по сей день, то обязательно добавил бы к этим историям несколько лучших сказок братьев Гримм. Хотя, конечно, мне бы это запретили: в современной школьной программе не предусмотрена возможность получать удовольствие от учебы.

Бар в Фоли-Бержер Модернизм и повествование

О загадках великой картины Мане

Эту картину Эдуард Мане писал в свои последние два года, когда сильно страдал от последствий болезни, убившей его в 1881 году на пятьдесят втором году жизни. Причиной его состояния был неизлеченный сифилис. Одним из первых владельцев картины, возможно, был композитор Эммануэль Шабрие.

Это вся биографическая информация, которой я собирался с вами поделиться: отныне мы сосредоточимся исключительно на картине. Неизвестно, где мы закончим, но начнем, по крайней мере, с внимательного разглядывания того, что у нас перед глазами, — а значит, с самого правильного.

Картина делает именно то, что предполагает название: показывает бар в мюзик-холле или театре (сложно подобрать точный английский эквивалент) под названием «Фоли-Бержер». Зритель (а вместе с ним и мы) стоит перед стойкой бара — возможно, это клиент, готовый сделать заказ. Перед нами мраморная столешница с выстроившимися на ней разнообразными бутылками, стеклянной чашей с апельсинами или мандаринами и двумя цветками в стакане с водой.

Эдуард Мане, «Бар в Фоли-Бержер»

За стойкой, опираясь обеими руками о край, стоит молодая женщина в серой юбке и темном застегнутом на пуговицы бархатном жакете с низким вырезом, окаймленным кружевом. Ее светлые волосы спереди подстрижены челкой, а сзади собраны. На черной бархотке вокруг шеи висит крупный золотой медальон. На правой руке у нее золотой браслет, в ушах маленькие сережки, на корсаже — букетик розовых цветов.

Картина написана блестяще и смело, с неподражаемыми текстурами: бархат жакета, восковая кожица апельсинов, мятая золотая фольга на горлышке шампанских бутылок — все это передано изумительно. Отражения в стеклянных поверхностях особенно живы и убедительны.

За спиной барменши — большое зеркало; нижний край золоченой рамы виден как раз над мраморной стойкой и тянется параллельно ей во всю ширину полотна. Видимо, он находится всего в нескольких дюймах позади девушки, и места для движения у нее не так уж много. Большую часть картины занимает то, что отражается в зеркале… — и вот тут-то начинаются загадки.

Потому что находящееся перед зеркалом, то есть по нашу его сторону, довольно легко описать объективно, как я только что и сделал, но то, что за ним или внутри него, уловить уже гораздо сложнее. Да и зеркало ли это вообще? В некоторых отношениях оно ведет себя, как и полагается зеркалу, а в других нет. Но давайте предположим, что это все-таки зеркало, и рассмотрим, что оно отражает.

Перемещая взгляд снизу вверх, от золотой рамы, мы видим отражение мраморного стола и левый его край, который в пространстве перед зеркалом остается за рамками композиции. Мраморная доска — приблизительно в дюйм толщиной и с закругленным углом. На ней стоит несколько бутылок, включая бутылку пива «Басс», видную на первом плане на стойке, какое-то красное вино или ликер и несколько бутылок шампанского, по большей части скрытых рукой барменши. Однако те, что в зеркале, находятся совсем не там, где им следует быть: на переднем плане красный ликер и пиво стоят вровень друг с другом, а в зеркале «Басс» значительно ближе к нам.

В правом регистре картины, за вазой с мандаринами, мы снова видим фрагмент золотой рамы зеркала. Но и здесь все очень странно, так как линия рамы с этой стороны на дюйм-два ниже, чем слева, и, видимо, идет чуть-чуть наклонно справа налево. Если бы девушки на картине не было, мы бы увидели, что части рамы между собой не стыкуются. (На самом деле эта часть рамы отклоняется от горизонтали ровно настолько же, насколько голова девушки — по вертикали.) Над линией рамы видна спина молодой женщины — отражение барменши, как его обычно называют, — которая, в отличие от той, что смотрит на зрителя и стоит прямо, немного наклоняется вперед и, видимо, общается с мужчиной в цилиндре, который по большей части тоже не вошел в композицию. Его лицо написано схематично и очень близко к ее лицу. К девушке мы скоро вернемся.