Голоса советских окраин. Жизнь южных мигрантов в Ленинграде и Москве

Продававший цветы зимой на московских рынках или за их пределами, Асадов рассказывал, что среди всех торговцев он работал в самых тяжелых условиях. Он живо вспоминал январь в Москве: «Представляете себе, мороз – двадцать градусов. И ты должен стоять на базаре в этот мороз и торговать цветами. Там нельзя было болеть. А как это сделать – мы там в основном пили водку, чтобы согреваться и не болеть. Иначе невозможно выстоять с утра и до двенадцати часов ночи на ногах и продавать цветы»[891]. Прибыль зависела от удовлетворения спроса, который был ненасытен в сезон праздников. Страсти разгорались, когда «несанкционированные» продавцы, азербайджанцы или выходцы из других республик, закреплялись в московских районах, нарушая условные соглашения, заключенные в Баку. В таких случаях необходима была взаимопомощь. По словам Асадова: «Вообще эта сфера обеспечивается связями, в одиночку невозможно. Ты должен вести себя нахально, иначе не выживешь. Там тебя могут съесть – поскольку шла жестокая конкуренция и между своими. Ты не должен бояться. Если испугаешься, то тебя съедят твои конкуренты. У тебя должна быть опора (связи, сеть) и честность, чтобы тебе доверяли»[892].

Трое других торговцев из Средней Азии нашли свой путь только после прибытия в Москву. Хайдаров начал самостоятельно. Чтобы оплатить больничные расходы сестры, он отправился домой и вернулся поездом с сотней килограммов гранатов и винограда для продажи на Ленинградском рынке, одном из крупнейших в Москве. Там он познакомился с другими этническими узбеками со всего СССР, которые оказывали ему поддержку и давали советы, беседовали и пили чай в перерывах между продажами. Студентка, учившаяся на старших курсах и помогавшая Калиловой, которую она называла «эже» (что по-кыргызски значит «старшая сестра»), управляла сетью из шести кыргызских торговцев. Каждый из них периодически отправлялся в Андижан (Узбекистан), где у «эже» были контакты среди производителей. Возвращались они с заранее определенным товаром: один продавал вишни, другой орехи, третий сухофрукты. Избегая внутрисетевой конкуренции, как отмечала Калилова, система обеспечивает максимальную взаимную поддержку. Путь Айтматовой был уникальным. После нескольких недель безуспешных поисков она среагировала на слова своего московского покровителя Таланта, сказавшего, что «иностранцы» на местном базаре ищут материал для изготовления платков. Она вспомнила, как подумала про себя: «Ну вот – хорошая идея, чем можно заниматься»[893]. Вернувшись в свое село, Айтматова использовала связи для покупки велюра и других материалов японского производства. Как и Хайдаров, она сама открыла точку на рынке. Русские женщины занимали все соседние прилавки; общаясь с помощью жестов, она тем не менее завоевала их доверие. В отличие от Асадова, три торговца из Средней Азии сообщили о положительном опыте взаимодействия с властями[894]. На городских рынках ими занималась прежде всего специальная рыночная охрана, а не обычная милиция. Хайдаров похвалил «санитарное состояние» Ленинградского рынка и вспомнил лишь об охранниках на рынке, проверявших весы и качество товаров[895]. Калилову иногда приглашали дежурить в патрулях службы безопасности. Из троих только Калилова жаловалась на условия работы – московские дожди, серость и необходимость целый день стоять на ногах. Рассказывая о своей адаптации с отсылкой к национальности, она утверждала, что ее кыргызский опыт проведения летнего сезона на пастбищах дал ей крепкое телосложение и способность на протяжении долгого времени переносить непогоду.

Все четыре торговца выстроили свои рассказы вокруг тяжелой работы. Обсуждения работы выдавали не столько желание выразить превосходство над принимающим населением и подчеркнуть инкорпорацию в современный советский мир, как это делали мигранты-специалисты, о которых шла речь в предыдущей главе, сколько подчеркнуть необходимость достижения экономических целей. Таким образом, авторов этих рассказов можно соотнести с неоднородной по своему составу стратой постколониальных мигрантов, занятых в сфере обслуживания по всему миру. Шиндер Танди утверждал, что осознающие тяжесть своей работы азиаты в Великобритании подчеркивали, что живут на городских окраинах, поскольку вынуждены работать в таких сферах, как мелкое предпринимательство, с долгим рабочим днем и небольшой прибылью[896]. Нина Глик Шиллер, Линда Баш и Кристина Сантон Блан отмечали склонность мигрантов в глобальных городах к развитию «экономики анклава»; для советских граждан с Кавказа и Средней Азии эта тенденция более всего заметна в торговле. Тесные сети поощряли тяжелую коллективную работу, необходимую для достижения экономических целей, и сводили к минимуму дискриминацию[897]. Асадов с самого начала интервью заявил: «У меня была конкретная цель в Москве: не гулять, а зарабатывать деньги»[898]. Один выходной день или даже один день плохих продаж мог лишить прибыли.