Голубая свастика (СИ)

Где ты, офицер Краузе, где же ты?! Появись же!!!

Инстинктивно он чувствовал, что хозяин не хотел бы его смерти, так как питал к нему какую-то особую извращенную привязанность. Еще вчера он думал, что страшно сидеть в темном подвале рядом с трупом! Нет. Самое страшное — пройти через эту дверь, разделяющую жизнь и смерть. Дверь шаг за шагом становилась все ближе, ближе и ближе. Его, подгоняя, толкнули в спину прикладом, и дверь с грохотом закрылась.

Здесь было совсем темно. Со всех сторон к нему прикасались чьи-то голые тела. Люди, вдруг осознав весь ужас своего положения, стали издавать звуки. Кто-то завывал, точно зверь, другой бормотал молитву или всхлипывал.

Нет, Равиль не хотел умирать! Рано! Зачем так рано? Он ведь толком еще и не пожил! За что?! Почему?! Рыдания стали вырываться из его горла, лицо залили слезы. Он издал то ли вопль, то ли всхлип и вдруг задохнулся, легкие словно парализовало, он не мог дышать и хрипло ловил ртом воздух. Его затрясло, заколотило.

— Равиль, проснись! Да проснись же!

Он резко сел, сотрясаясь от рыданий. Рядом с ним оказался Карл.

— Уже подали газ?! — спросил Равиль, в панике озираясь и не понимая, где он находится.

Вместо ответа слуга поднес к его губам стакан воды. Юноша сделал несколько глотков и постепенно успокоился. Этот кошмарный сон теперь повторялся каждую ночь!

— Все хорошо, успокойся, ты дома! — ласково говорил ему Карл.

Дом. Это называлось — дом. Но он был жив. Краузе спас его. Некоторое время Равиль еще плакал в подушку, понимая, что все, что с ним произошло, можно объяснить лишь чудом. И чудо это сотворил его хозяин. А потом увез его на мотоцикле, закутав в свой китель, а самого офицера продуло, ведь он остался в одной сорочке. И теперь Стефан уже пятые сутки лежал в бреду с высокой температурой. Эльза почти не отходила от него, дважды в день прибегал доктор Менгеле, делал уколы, ставил капельницы, чем-то растирал тело офицера.

Равиль знал, в какие тот появлялся часы, и надежно прятался. Совершенно не хотелось попасть к нему на операционный стол. Рассказы Карла о Менгеле потрясли его до глубины души.

Например, проклятый доктор без всякого наркоза вырезал почку одному из заключенных. Просто взял скальпель, разрезал живот и достал почку рукой прямо из распоротого чрева, показал несчастному человеку и бросил ее в эмалированную миску, а потом небрежно зашил рану и отправил мужчину рыть траншею. Несчастный пациент каким-то непонятным образом выжил, и вечером того же дня на своих ногах вернулся в больницу, как ему и было приказано.

Тогда Менгеле на всю ночь поместил его в ванну с холодной водой. На утро узник оказался жив, чему Менгеле очень удивился. На следующий день этого беднягу отправили в газовую камеру. Но, так как людей в тот раз оказалось неожиданно много, он не поместился, его не смогли затолкать внутрь. Охранник его пристрелил и бросил в общую кучу. Но и это не убило бедного мужчину. Ночью он выполз из горы трупов и умудрился добраться до лагеря, сказав патрульным, что, возвращаясь с работы, случайно отстал от своей группы. Его поместили в больницу, где извлекли пулю, и он снова выжил. Говорили даже, что ныне здравствовал и трудился в одном из санитарных блоков.*

С Карлом вообще было очень интересно общаться. Он знал тысячу баек и всю подноготную лагерной жизни, как говорится, все входы и выходы. Равиль даже несколько завидовал ему, ведь пожилой слуга был немцем, политическим узником, его никто не собирался убивать или отправлять в газовую камеру. Даже в общих бараках такие заключенные получали дополнительный паек. В этом доме он удачно пристроился. Во всяком случае, их озабоченный хозяин назначил Карла на должность капо, не бил, не запирал в подвале и не насиловал, а относился к нему уважительно, как к равному.

Равиль опять горько всхлипнул от жалости к себе. Впрочем, душевные страдания быстро уступили страданиям физическим. Он почувствовал острый голод. Сегодня вечером ему не удалось поесть. Эльза, ухаживая за Стефаном, припозднилась с ужином, потом пришел Менгеле, и пришлось спрятаться, а позже его сморил сон. Равиль некоторое время лежал, мучился, но все же решил рискнуть и попытаться добраться до кухни. Может, там что-то осталось? Хотя бы кусочек хлеба!

Равиль, стараясь ступать как можно тише, вышел в кухню. Там, в полутьме, на табуретке, прислонившись спиной к стене, сидела Сара. Заметив силуэт, она вздрогнула всем телом и вскочила.

— Не бойся, это я! — шепотом сказал Равиль. — Хозяин еще не встает с постели.

— А кто его знает! — так же тихо отозвалась она. — Возьмет и встанет!

— Не найдется ли хлеба? — спросил Равиль.

Сара тут же подала ему тарелку, сняв с нее салфетку, и парень жадно набросился на ломтики, намазанные маргарином. Девушка присела напротив него. Глаза ее блестели, как будто бы она собиралась ему что-то сказать.