Голубая свастика (СИ)

— Давайте, прикрывайте друг друга от бешеного и злого фашиста, неблагодарные вы твари! Я создал вам нормальные условия, чтобы спокойно жить и работать. А вы что делаете? Все, чтобы меня убили или разжаловали! Раз хорошего к себе отношения вы не понимаете, то будет по-плохому. Еще один прокол, и я разом избавлюсь от всех вас!

Стефан обвел их победоносным взглядом, который остановился на Равиле.

— А ты — пошли со мной, будешь получать за всех, еврейский заморыш. Все тебе сейчас выскажу.

— Прощайте! — шепнул Равиль слугам и поспешил за немцем.

Слава Богу, они пришли в кабинет, а не в спальню или в подвал, это несколько обнадеживало. Хотя от долбанутого на голову фашиста можно было ожидать чего угодно. В кабинете, например, он хранил свой пистолет, что невольно наводило на очень грустные мысли.

Стефан опустился на диван и хлопнул рукой по кожаной обивке, приглашая Равиля сесть рядом. Юноша немного помедлил, но выполнил приказ, присев на почтительном расстоянии от разъяренного хозяина.

В кабинете на пару минут воцарило тягостное молчание. Равиль вдруг ощутил в груди крайне неприятный холодок. Складывалось впечатление, как будто именно сейчас решалась его печальная участь. Стефан сверлил его яростным взглядом, а потом придвинулся и обнял за плечи. Равиль вздрогнул, весь напрягся, но не посмел отстраниться.

— На второй день нашего знакомства ты два раза ударил меня по голове железной лампой, — как можно более тихо и спокойно начал Стефан, хотя голос его продолжал дрожать от негодования. — Я потерял сознание, а еще ты унизил меня тем, что приковал к кровати наручниками и заткнул мне рот, а сам попытался сбежать. Ты помнишь это?

Равиль машинально кивнул. Он весь обратился в оголенный сгусток нервов и напряженно слушал, а немец продолжал:

— Днем позже из-за тебя меня едва не убил лопатой заключенный, и я попал под обстрел автоматчиков. Одна шальная пуля, и меня бы уже не было! Таким образом, я мог погибнуть уже три раза. Далее, в подвале, ты ничего мне не сказал про торчащий из кровати острый конец проволоки, и я на него сел. Это могло бы закончиться для меня заражением крови и смертью. И вот, последний случай. Вы все проявили безалаберность, не усмотрели за маленьким ребенком, а в результате мне пришлось угнать мотоцикл, нарушить многие другие пункты лагерного устава и схлопотать воспаление легких. Кроме того, у меня теперь могут быть служебные неприятности, а именно: понижение в должности. Тогда я перееду из этого дома в общую казарму, вас распределят по баракам, а Данко отправят в крематорий. Ты этого добивался?

Равиль тяжело дышал, он закрыл глаза, едва сдерживая слезы. Немец обвинял его несправедливо и в своих же промахах. Кто виноват, что так сложились обстоятельства? Но доказать ему это было невозможно.

— За короткий срок ты подверг мою жизнь опасности пять раз, Равиль. И это за то, что я уже не раз спас тебя да и о Ребекке позаботился. Что ты мне скажешь?

А что Равиль мог сказать? С позиции немца все было верно. Каким-то непостижимым образом получалось так, что именно из-за него господин офицер все время попадал в неприятности.

— Я задал вопрос, — Стефан встряхнул его за плечо.

— Я глубоко сожалею, господин офицер, и клянусь вам, что впредь буду бдительнее и аккуратнее.

— Вот! — Стефан назидательно поднял указательный палец. — Молодец. А еще, наверно, ты хотел сказать, что впредь будешь с гораздо большим рвением относиться к выполнению своих прямых обязанностей. Верно?

— Да… — прошептал Равиль.

— Да. А ты знаешь, какие твои прямые обязанности? Можешь их назвать?

— Прислуживать вам в качестве лакея, — неожиданно бойко ответил Равиль, ни на миг не растерявшись, будто ответ этот у него был приготовлен заранее.

Стефан издал нервный смешок. Полный идиотизм!

— Не совсем верно, — терпеливо отозвался он и напомнил. — Ты же мне проиграл в шахматы. О чем мы тогда с тобой договорились?

Равиль стал непроизвольно покусывать губы, что тут же вызвало у Стефана прилив желания. Он потянулся, чтобы поцеловать парня, но тот машинально отвернул голову в сторону.

— Так, — сказал офицер, убирая руку с его плеча. — Тогда я повторю. Мы говорили о минете и о том, что ты будешь мне подчиняться, ложиться со мной сам, без драк и сцен. Ты знаешь, надеюсь, что такое минет?

Равиль на миг вскинул ресницы. О, если бы он мог убивать взглядом, он бы сейчас сделал это, настолько внутри него все вознегодовало; даже зрачки потемнели от гнева.

— Равиль, — медленно продолжал Стефан. — Давай закончим нашу бессмысленную войну. У тебя было достаточно времени подумать, все осознать и настроиться. Мне не хочется верить в то, что я ошибся. В конце концов, ты не малолетний мальчик. Ты — вполне уже взрослый парень, здоровый жеребец, на тебе можно сутки скакать. К тому же, у нас, в общем-то, уже все было. Ты брал у меня в рот и подставлял зад. Сам знаешь, чем может закончиться, если ты будешь и дальше от меня отворачиваться. Скажи что-нибудь!

— Я готов подчиняться вашим конкретным приказам, — с трудом, запинаясь, проговорил Равиль.