Голуби над куполами

Пользуясь паузой, кот прошмыгнул под стол и, громко урча, стал тереться о ноги Джураева. Тот взял его на колени, стряхнул с черной шерстки паутину, погладил животное по спине.

Тетух развел руки в стороны.

– Вот так, крысиная морда! Теперь за свой беспредел отвечать будешь перед обамовской крышей. Не смотри, что та «дика, печальна, молчалива, как лань лесная, боязлива». В тихом омуте… Да, бабай?

Джамшед провокацию проигнорировал, но от шефства над котом не отрекся.

– Пакармить нада, – тихо произнес он, не поднимая глаз, – и вада дать.

– Лично я не стал бы кормить его на ночь. Глядишь, и проснется охотничий инстинкт, – зевнул Пашка. – Пусть жрет мышей. Во-первых, они вкусные, во-вторых, экологически чистые.

Животное бросило на него укоризненный взгляд и повернулось в сторону Русича, который уже нес ему баночку «Китикета» и пластиковую плошку с водой. Косясь в сторону Злыдня, Обама выхлебал всю жидкость и жадно накинулся на харч.

– И этого не кормили, сволочи! – констатировал Тетух. – Как же они всех достали! Совсем русскому человеку ступить некуда на своей земле. Вокруг – одни джигиты и узкопленочные. Прям, нашествие диких орд.

– Если ты, Паш, о гастарбайтерах, – вклинился отец Георгий, – то работают они, как правило, там, куда москвичи устроиться не стремятся. Бороться следует не с мигрантами, а с теми, кто на них наживается. Нужно упорядочить миграционное законодательство, ужесточить практику въезда в Россию. Приезжие обязаны регистрироваться, сдавать экзамен на знание языка, а их работодатели – платить налог на иностранную рабочую силу. Наконец следует создать человеческие условия труда и быта, тогда у наемных рабочих исчезнет желание нарушать законы и традиции принимающей их страны.

– А как же столкновение цивилизаций, нашествие ислама, защита христианских ценностей? Я, например, не хочу, проснувшись однажды, выяснить, что оказался в Азии. Вон Западная Европа дала слабину и горько за это поплатилась. Чуркобесы не нужны Москве. От них – грязь, бескультурье, наркотики, изнасилования, болезни, бесконтрольная рождаемость. Что полезного они делают для России, кроме увеличения ее народонаселения? И проблемы будут только нарастать, когда миллионы молодых иностранцев возьмутся качать права. Сначала они начнут на каждом пустом квадрате строить свои культовые сооружения, потом – требовать статуса, а там уже один шаг и до размывания нации. Мало вам, что хазары за сто лет уничтожили половину русского этноса?

Лялин в дискуссии не участвовал, хотя и разделял точку зрения Тетуха. Он, конечно, понимал, что не от хорошей жизни трудовые мигранты запрудили Россию. Что таджики живут на родине на два доллара в день, и двести-четыреста для них – манна небесная, позволяющая содержать многочисленную родню. Что в Таджикистане денежные переводы из России обеспечивают половину ВВП страны и, если лишить их этого заработка, регион просто взорвется. Туда, как обычно, явятся американцы со своей «демократией», и в стране начнется полный ататуй. Нельзя допустить у себя в подбрюшии возникновения второго Афганистана. Вот и приходится держать крышку приоткрытой, чтобы стравливать пар, принимая у себя среднеазиатских рабочих.

Все это он понимал умом, но душой не принимал. Его, так же, как и других москвичей, напрягали арабская вязь на айпадах и восточные завывания рингтонов в сотовых телефонах пассажиров, едущих с ним в одной маршрутке. Вызывало тревогу появление черных бородатых мужчин в вагоне метро, бесил голос муэдзина, в два часа ночи призывающий правоверных на утреннюю молитву и нарушающий право на отдых неправоверных. И кому только в голову взбрело воздвигнуть главную мечеть в самом центре Москвы?!

Лялин вспомнил, как однажды, опаздывая на самолет, он попал в пробку как раз на Ураза-байрам. Вокруг мечети народу собралось немыслимое количество, и такси незаметно оказалось в плотном кольце черноволосых мужиков в темной одежде. Водитель сигналил, требовал, чтоб машине уступили дорогу, но толпа расступалась очень неохотно. И тогда у него возникло чувство парализующего страха, будто он попал в извергаемую вулканом липкую горячую субстанцию, которую невозможно остановить.

Или взять Митино, где живет его коллега Генка Сивокоз. Район постепенно превращается в криминальный кишлак, который коренные москвичи в темное время суток обходят десятой дорогой – боятся, чтоб их не поймали и не пустили на шаурму. Славянских лиц мужского пола там почти не увидишь. Во дворах играют кавказские и азиатские дети русских матерей. Последние сидят у подъезда, карауля сохнущую на веревках одежду своих чернявых сожителей. А уж на Курбан-байрам – там полный отрыв. Прямо на детских площадках происходит массовый забой баранов. Нельзя в чужой монастырь ходить со своим уставом. Нельзя и все тут.