Голубиная книга 2 (СИ)

Пока Кызыма по Пекельному царству шла, Усоньшу Виевну искала, да всякие гадости о ней думала, рогатая великанша в поисках своего мужа к землям Латынским приближалась. И тоже шла, представляя, как соблазняет латынская девка Маринка, чернокнижница да охальница, её муженька, как Услад засыпает, ласками разморённый, а злодейка тут его жизни–то и лишает! Взрыкивая на бегу от злобы, Усоньша увеличивала скорость. Где ж это видано, чтобы муженёк от руки чужой бабы смерть принял, когда законная жена имеется?!

Услад, не подозревая, как сильно обидел супругу, спокойненько по землям Латынским прогуливался, беседы с братом Ярилой вёл, на места диковинные любовался. Шли они, шли себе, не торопясь. Не думая скорее дело сделать, книгу Голубиную добыть, да в сад райский возвратиться. В Ирие Ярилу с Усладом дождаться не могли, а они и в ус не дули. Попав в земли Латынские, совсем от реальности оторвались, время позабыли. Это чернокнижие Маринкино сказывалось, она всё заклятьями в своих владениях обложила. Каждую дорогу, каждый куст, каждый плод, что с ветвей свисает. Нельзя и шагу ступить, чтобы в капкан магический не попасть. А гулеваны наши, Ярила и Услад, расслабились, по чужим владениям, будто по зоне курортной разгуливают.

– Эх, хороши земли Латынские! – Ярила сорвал с дерева два ярких апельсина, кинул один Усладу, и растянулся на травке. – Век бы здесь отдыхал, да дело делать надобно.

– А по мне, так лучше нашего Ирия ничего нет. – Услад присел рядом с братом, очистил оранжевый плод, отломил дольку, сунул в рот и сморщился:

– Тьфу, кислятина! Эх, сейчас бы яблочек с молодильного дерева.

– Да что ты, братец, это ж экзотический фрукт, а потому должон ты глаза закатить да восхититься вкусом. И повздыхать от восторга не забудь!

– Не тянет меня на новизну, как–то домашние фрукты вкуснее будут. Сколько мы уж здесь отираемся?

– Да кто ж считает–то? То ли нам, богам, о времени беспокоиться? Да у нас времени, как грязи, черпать – не перечерпать! Ты вот на, винца латынского хлебни. Букет оцени, посмакуй.

Взял Услад у брата тёмную бутыль, оплетённую лозой, отхлебнул глоток и скривился:

– Да разве ж то питьё? Вино оно али не вино, а всё одно никаким букетом тут и не пахнет. И супротив нашей сурицы эта кислятина и рядом не стоит.

– Это ты верно речёшь, Услад. Эх, жаль, что сурица кончилась.

– Послушай, братец, я вот как–то раньше не задумывался, а откуда она вообще берётся, сурица наша? Ведь выпьешь бочку, выпьешь другую, а тут же глядь – снова до краёв полные.

– Ты что, и вправду не знаешь? – удивился Ярила. Он на локте приподнялся, взъерошил пятернёй кудри, соломинку из волос выудил, воткнул меж зубов, пожевал. – Эх, вот есть в Пекельном царстве источник живительный, неиссякаемый. И бьёт в нём сильной струёй сурица крепчайшая. Выпить до дна источник этот всем миром невозможно, ибо мир весь кончится, а сурица хмельная останется, токма крепче ещё станет. Вот помрут все, а она, зараза неистребимая, останется! И зреть будет, пока новые охотники испить не народятся. Вий, князь Пекельного царства, единолично тем источником распоряжается. Говорят, будто он и моется в сурице, и парится, и пьёт её. Пропитался уже сурицей насквозь, оттого и спит без просыпу, потому как пьян без просыху – и так века напролёт. А придумал да обустроил источник этот Вий, дабы значит мучить души заблудшие, которым в Ирий пути нет. Тем людям наказание полагается, какие живя на земле, трезвостью пренебрегали и во хмелю пребывали чаще, нежели в здравом уме. Души эти в источнике и купаются, и пьют её, родимую, прямо из фонтана, али в водоём заходят, а насытиться ею не могут. Да что там насытиться, они не то что захмелеть, даже вкуса почувствовать не в состоянии. Сидят, бедняги вокруг, да плачут от бессильной злобы, да неудовлетворённого желания.

– Эт правильно, желания удовлетворять надобно, что я и сделаю. – Услад встал, за дерево заступил. Потребности естественные справляет, а сам говорит:

– Не знаю, что ты в этом вине нашёл, может и есть в нём какой букет, да только шибко он по малой нужде бегать заставляет. Я вот что скажу, Ярила, всё ж мы за книгой Голубиной отправились, а ещё и не приступили к поиском той девки Маринки, в чьих поганых руках она сейчас содержится. Не слишком ли медлим, брат?

– Да что ты разнылся, братец, словно девка красная? – Ярила надкусил свой апельсин, не разделяя его на дольки, от кислого сока челюсти свело, но он не подал виду, проглотил. – Я уж подозревать начал, Услад, тебе что, не терпится брак свой с Усоньшей Виевной, лебедью чёрной, осуществить?

Услада передёрнуло от воспоминания о скоропалительной свадьбе.

– Да на кой мне эта лебедь твоя свежеокрашенная? Поди, перед зеркалом сидит, белила с лица отдирает, да воет во всю глотку.

– Ну, допустим не моя она лебедь, а твоя. Твоё счастье рогатое, – рассмеялся Ярила. – А по остальному не переживай. Наверняка уж девке Маринке доложили, что мы в её владеньях прохлаждаемся, сама нарисуется, как пить дать.

–Ох, братец, не в добрый час ты Усоньшу вспомнил!