Голубой бриллиант (Сборник)

Геббельсом, с одной стороны, и Горбачевым и Яковлевым - с

другой?

- Да, видно, у вас хороший политконсультант, - ответила

Маша. - А у меня и консультант по вопросам церкви - епископ

Хрисанф. По некоторым вопросам их позиции резко

расходятся. Я же между ними, как арбитраж: с чем-то

согласен, с чем-то не согласен, что-то беру от одного, что-то от

другого.

- Выходит, вы - центрист? - улыбнулась Маша.

- Ну, если хотите... Но с вами, я полагаю, у меня нет

серьезных разногласий.

- У нас есть не разногласия, а собственные мнения, -

миролюбиво сказала Маша. - Например, о роли Ленина и

Сталина. Но, думаю, мы не станем из-за них ссориться.

- Ни в коем случае. Я ведь не ленинец и не сталинист и

даже не коммунист. И никогда ни из Ленина, ни из Сталина не

делал икон. Я, может, один из немногих скульпторов, который

никогда не делал их портретов. Но я знаю, и это мои

убеждения, что оба они незаурядные исторические личности.

Именно личности. И у каждого из них были свои достоинства и

недостатки.

- Недостатки или преступления? - уколола Маша.

- И преступления, и заслуги. Большие заслуги. Но, чур

меня: не будем спорить. Наш антракт затянулся, давайте за

работу. Еще часок? Не устанете?

- Можно и два. По-моему, с вами нельзя устать. Только

обидно, что мой характер доставляет вам мучения. Вот не

думала, что я - "твердый орешек".

- Мучения? - весело удивился Алексей Петрович. -

Наслаждение. Только наслаждение. Я люблю работать с

твердым материалом. Вылепить пустое ничтожество проще

простого. Вон Вучетич Буденного лепил: там на лице, кроме

усов, гладкая степь, ни одной искорки. А Вучетич умел показать

и глупость, прикрытую усами или орденами. Он был великий

мастер не только монумента, но и портрета.

Маша легко и радостно заняла свой "трон". Она

чувствовала себя свободно, раскованно, словно она давным-

давно знакома и дружна с Ивановым и его обителью (так она

мысленно нарекла мастерскую Алексея Петровича). Здесь для

нее все было ново, интересно и привлекательно. Это был мир

возвышенного и прекрасного, к чему с детских лет стремилась

ее душа, и мир этот создал стоящий перед ней человек,

166

пронзающий ее насквозь огненным проницательным взглядом,

в котором рядом с глубокой мыслью сверкали любовь и мечта.

Этот человек излучал тепло и ласку, с ним было легко и уютно,

как с другом, которому доверяешь сокровенное и веришь во

взаимность, перед кем настежь раскрываешь душу и

чувствуешь пульс его незащищенного и легко ранимого сердца.

Она, пожалуй, с самой первой встречи почувствовала в нем

друга, перед которым разница в возрасте исчезает. Она

догадывалась, что он к ней неравнодушен, читала его мысли,

которых он никогда не решится высказать вслух из-за большой

разницы в годах, - перешагнуть этот барьер не позволит ему

деликатность и совестливость. Во всяком случае, он не

сделает первого шага, будет терзаться и питать себя

надеждой, что этот шаг сделает другая сторона.

Так думала Маша, в упор наблюдая за Алексеем

Петровичем.

Иванов не старался показать себя Маше лучшим, чем он

есть на самом деле: он держался естественно и

непринужденно, как держался с епископом и генералом или с

Тамарой и Инной. Так думал он. Но со стороны все виделось

по-иному. Он был очарован Машей. Что именно очаровало его,

он не мог сказать. Очарование вспыхнуло в нем вдруг,

неожиданно и неотвратно, как ураган, и смутило его самого. Он

стеснялся этого святого чувства, праздника души, будучи

человеком застенчивым и совестливым. Чуткое сердце и

проницательный ум Маши разгадали его состояние, которое он

всеми силами хотел скрыть. И чем больше он старался утаить,

тем явственней выдавал себя излишней суетливостью, лаской

и нежностью, которые звучали в его словах и голосе,

светились в глазах. Он не умел делать комплименты и говорил

чистосердечно все, что думал. Сердцем он восхищался

Машей, а разумом, хотя и смутно, понимал, что есть две Маши

Зорянкиных: одна такая, какой хочет видеть и видит ее он, а

другая та, какой видят ее все остальные. Знал он и то, что у

нее есть свои слабости и недостатки (а у кого их нет?), и

верил, что это совсем не недостатки, а даже достоинства,

потому что она самая прекрасная в этом мире женщина. И

очень важно, что они единомышленники. Она сказала, что есть

разные точки зрения, а не расхождения, но это не столь важно,

это даже интересно, есть о чем подискутировать и прийти в

конце концов к истине. И не надо откладывать "на потом",

когда можно сделать сегодня же после окончания сеанса за

чаем. Так он решил.

167

После перерыва они работали полтора часа.

Подстрекаемая любопытством, Маша легко соскочила со

своего "трона" и ахнула от удивления и радости, как много и

успешно наколдовал Алексей Петрович за последние полтора