Голубой горизонт

— Давненько никто не называл меня этим титулом, — благодарно кивнул Дориан. — Встань, Кадем, и сядь вместе со всеми.

Кадем сел рядом с Батулой, своим покровителем. Слуги принесли ему кофе в серебряной чашке, а Батула передал костяной мундштук своей трубки. Дориан и Том внимательно присматривались к новому человеку, пока тот наслаждался проявлениями гостеприимства и благоволения.

Кадем аль-Джурф был молод, всего на несколько лет старше Мансура. Благородные черты его лица напомнили Дориану о его приемном отце. Конечно, вполне могло оказаться, что этот человек — один из королевских незаконнорожденных детей. Калиф был настоящим мужчиной, он щедро сеял свое семя. И сеял его там и тогда, где и когда ему того хотелось.

Дориан едва заметно улыбнулся, потом выбросил из головы эту мысль и снова внимательно присмотрелся к Кадему. Кожа молодого мужчины цветом напоминала отличный полированный тик. Он обладал широким и высоким лбом, ясными и внимательными темными глазами. К вниманию Дориана он отнесся с завидным спокойствием. Но Дориану показалось, что, несмотря на все заверения Кадема в преданности и уважении, в его взгляде светился приводящий в замешательство фанатизм. Дориан подумал, что этот человек из тех, кто живет строго по слову Аллаха. Таким наплевать на закон и мнение людей. Дориан знал, насколько опасными могут быть такие люди. Пока он формулировал следующий вопрос, он посмотрел на руки Кадема. На его пальцах и ладони правой руки он увидел предательские мозоли. Он узнал в них стигматы воина, следы тетивы и рукояти меча. Дориан снова глянул на плечи и руки Кадема — они выглядели мощными, что недвусмысленно давало понять: он явно долгие часы тренировался с луком и мечом. Дориан не позволил таким мыслям отразиться в своем взгляде и просто серьезно спросил:

— Ты состоял на службе у Зейна аль-Дина?

— С самого детства, милорд. Я был сиротой, и он взял меня под свою защиту.

— И ты дал торжественную клятву преданности ему, — продолжал Дориан. — Клятву на крови.

Впервые уверенный взгляд Кадема слегка дрогнул. Он не ответил.

— Но ты отрекся от этой клятвы? — настаивал Дориан. — Батула говорил мне, что ты больше не человек калифа. Это так?

— Повелитель, я дал эту клятву почти двенадцать лет назад, в день моего обрезания. В то время я был мужчиной лишь на словах, но на самом деле оставался ребенком и не знал истины.

— Но теперь, как я вижу, ты стал мужчиной, — заметил Дориан, оценивающе глядя на Кадема.

Кадем, как предполагалось, был писцом, человеком бумаги и чернил, но выглядел совсем иначе. В нем ощущалась скрытая свирепость, как в спокойно сидящем ястребе. Дориан был заинтригован. И продолжил:

— Но, Кадем аль-Джурф, разве это освобождает тебя от кровавой клятвы верности?

— Мой господин, я верю, что преданность — обоюдоострый кинжал. И тот, кому дают клятву, принимает на себя ответственность по отношению к тому, кто клянется. Если же он пренебрегает своим долгом и ответственностью, договор отменяется.

— Хитроумное рассуждение, Кадем. Слишком затейливое, чтобы его понять. Для меня клятва — это клятва.

— Господин осуждает меня?

Голос Кадема звучал как шелест шелка, но глаза были ледяными и жесткими.

— Нет, Кадем аль-Джурф. Судить и решать я предоставляю Господу.

— Велик Аллах! — тут же напевно произнес Кадем, и Батула с Кумрахом поддержали его.

— Нет Бога, кроме Аллаха, — произнес Батула.

— Мудрость Господа превосходит наше понимание, — кивнул Кумрах.

Кадем прошептал:

— А еще я знаю, что Зейн аль-Дин — твой кровный враг. Поэтому я и пришел к тебе, аль-Салил.

— Да, Зейн — мой приемный брат и мой враг. Много лет назад он поклялся убить меня. И много раз с тех пор я чувствовал, как зловещее влияние касается моей жизни, — согласился Дориан.

— Я слышал, он говорил, что обязан тебе своей хромотой, — продолжил Кадем.

— Он мне и еще много чем обязан, — усмехнулся Дориан. — Я имел огромное удовольствие накинуть веревку на его шею и притащить его к нашему отцу, чтобы калиф излил на него свой гнев.

— Не только сам Зейн аль-Дин, но и еще многие отлично помнят это твое свершение, — кивнул Кадем. — Отчасти это и стало причиной, что мы решили перейти к тебе.

— До сих пор ты говорил «я», а теперь — «мы»?

— Есть и другие, кто отрекся от клятвы преданности Зейну аль-Дину. Мы повернулись к тебе, потому что ты последний в роду Абд-Мухаммеда аль-Малика.

— С чего это вдруг? — резко спросил Дориан, внезапно разгневавшись. — У моего отца было бесчисленное количество жен, рожавших ему сыновей, а те, в свою очередь, тоже родили сыновей и внуков. Семя моего отца принесло многочисленные плоды!