Голубой горизонт

Сара рухнула на него сверху и принялась колотить кулаками по груди. Том без труда стряхнул ее, перекатил на спину и задрал на ней юбку. Ноги Сары до сих пор оставались сильными и стройными, как у девушки. Она решительно скрестила их.

— Сара Кортни, покажи, насколько ты меня терпеть не можешь!

Том одной рукой придерживал жену, а другой уже расстегивал пряжку своего ремня.

— Прекрати немедленно, распутник! На нас смотрят!

Сара сопротивлялась, но не слишком сильно.

— Кто? — спросил Том.

— Они! — Сара показала на горных кроликов, таращивших на них глаза.

— Брысь! — крикнул им Том, и кролики тут же скрылись в расщелинах между камнями. — Ну вот, теперь не смотрят.

Сара наконец раздвинула ноги.

Собрание у костра этим вечером было тихим, полным неуверенности и тревоги. Никто из семьи не знал, что решил Дориан. Ясмини, сидя рядом с мужем, ответила на молчаливый вопрос Сары пожатием плеч.

Один лишь Том оставался подчеркнуто бодрым. Пока все ели жареную рыбу с ломтями свежего хлеба, он в очередной раз рассказал историю своего деда Френсиса Кортни и о захвате голландского галеона у мыса Агульяс почти шестьдесят лет назад. И пояснил, что Френсис спрятал трофеи в пещере в начале ручья, что впадал в лагуну, неподалеку от того места, где накануне Мансур подстрелил буйвола. Потом со смехом показал на траншеи и заросшие зеленью ямы, которые выкопали голландцы в надежде найти свои сокровища.

— Пока они тут потели и ругались, наш отец Хэл Кортни уже унес все сокровища, — сообщил он.

Однако все уже столько раз слышали эту историю, что Том никого не удивил.

В конце концов даже Том сдался, погрузился в молчание и, вместо того чтобы продолжать историю, занялся миской с рагу из мяса буйвола, которое женщины подали после рыбы.

Дориан ел мало. Перед тем как от костра принесли серебряный кофейник, он сказал Тому:

— Если ты не против, брат, я прямо сейчас поговорю с Кадемом и сообщу ему свое решение.

— Конечно, Дорри, — согласился Том. — Лучше быстрее покончить с этим делом. Леди со вчерашнего дня словно сидят на муравейнике.

Он повернулся к Батуле и крикнул:

— Скажи Кадему, что он может прийти сюда, если захочет.

Кадем быстро явился со стороны берега. Он шагал, как пустынный воин, плавно и мягко. Подойдя, он первым делом распростерся перед Дорианом.

Мансур в ожидании подался вперед. Они с Дорианом рано утром ушли из лагеря и много часов провели вдвоем в лесу. Только они знали, о чем говорили. Ясмини посмотрела на сияющее лицо сына, и ее сердце упало. «Он так молод и красив, — подумала она, — он такой умный, сильный… Конечно, его влекут приключения. Но о сражениях он знает только из романтических баллад бардов. Он мечтает о славе, власти и троне. Ведь в зависимости от решения Дориана вполне может оказаться, что в будущем он сам сядет на Слоновий трон…»

Она набросила на лицо вуаль, чтобы скрыть страх.

«Мой сын просто не понимает, сколько боли и страданий принесет ему корона… Он ничего не знает об отравленных напитках и кинжалах ассасинов. Он не понимает, что калифат — это куда более суровое рабство, чем простые цепи на галерных рабах или на тех, кто трудится на медных рудниках в Мономатапе…»

Ее мысли оборвались, когда Кадем приветствовал Дориана.

— Да благословит тебя пророк, государь, и дарует тебе мир и покой. Возможно, Господь благословил наши намерения?

— Рано называть меня государем, Кадем аль-Джурф, — предостерег его Дориан. — Лучше подожди, пока я не скажу, что решил.

— Решение уже принято за тебя пророком и святым муллой аль-Алламой. Он умер на девяносто девятом году своей жизни в мечети на острове Ламу, восхваляя Господа до последнего вздоха.

— Я не знал, что он умер, — с грустью произнес Дориан. — Хотя, по правде говоря, в таком почтенном возрасте иного и быть не могло. Он воистину был святым человеком. Я хорошо его знал. Он присутствовал при моем обрезании. Он был моим мудрым наставником и вторым отцом.

— И в последние дни своей жизни он думал о тебе и сделал предсказание.

Дориан склонил голову:

— Можешь повторить слова святого муллы.

Кадем обладал даром слова. Зазвучал его голос, сильный и приятный:

— «Сирота из моря, тот, кто завоевал трон для своего отца, сядет на него, когда его отец уйдет, и будет носить корону из красного золота». — Кадем развел руками. — Повелитель, сирота из пророчества не может быть кем-то, кроме тебя. Потому что на тебе уже корона красного золота и ты победил в том сражении, которое принесло Слоновий трон твоему приемному отцу калифу Абд-Мухаммеду аль-Малику.

После его торжественной речи наступило долгое молчание. Кадем продолжал стоять, раскинув руки, как сам пророк.

Наконец Дориан заговорил:

— Я услышал твои мольбы, и я сообщу тебе свое решение, чтобы ты передал его шейхам Омана. Но сначала я должен пояснить, как я к нему пришел.

Дориан положил руку на плечо Мансура:

— Это мой сын, мой единственный сын. Мое решение серьезно касается и его. Мы с ним обсудили это во всех подробностях. Его горячее молодое сердце рвется к смелым замыслам, как и мое в таком же возрасте. Он побуждал меня принять предложение шейхов.