Голубой велосипед

– Но почему? Я не стыжусь того, что хочу тебя, не стыжусь говорить об этом. Война многое изменила в девичьем поведении. Прежде я, пожалуй, не решилась бы так с тобой разговаривать… Хотя… Нет, я не была бы совершенно иной: как и сегодня, сказала бы тебе, что люблю и хочу быть с тобой, что никто и ничто не в силах мне в этом помешать.

Через голову Леа сняла свое синее платье. На ней остались лишь детские трусики из белого хлопка.

Лоран был не в состоянии отвести глаз от ее великолепного тела, от этих грудей, к которым тянулись его руки. Как сопротивляться ловким пальцам, расстегивавшим его рубашку, занявшимся его поясом? Вскочив, он отпрянул назад.

– Леа, мы не должны.

Она на коленях подползла к нему.

И свет факела, и вековые своды, и песок, по которому неторопливо, словно уверенное в своей добыче животное, двигалась она, и ее растрепанные волосы, и мягко колыхавшиеся груди, и ее крутые бедра, и длинные ноги создавали у созерцавшего ее мужчины впечатление, что он находился у начала времен, когда первобытная самка сама избирала себе спутника.

После того, как в него впились сильные пальцы, он больше не сопротивлялся. Не оттолкнул он и рта, который сомкнулся на его плоти. Ему хотелось, чтобы эти ласки никогда не кончались. И все же он вырвался из нежного плена. Леа закричала:

– Нет!

Но вопль возмущения сменился криком торжества, когда, наконец, он ею овладел.

Из-за прилипшего к их неподвижным телам песка они смахивали на каменные изваяния с надгробий. Леа первой открыла глаза, повернув голову к своему возлюбленному, и посмотрела на него со смешанным чувством гордости и нежности: теперь он был ее, весь ее! Бедная Камилла! Что значила она рядом с их любовью? Отныне ничто не могло бы их разъединить. И все же она ощущала что-то вроде разочарования, причины которого не понимала. Еще никогда не переживала Леа столь полного самозабвения. Не только свое тело, но и душу отдавала она Лорану. С Франсуа и Матиасом было иначе. С теми участвовало только тело; сейчас же с любимым ею человеком переполнено было только сердце. После первого натиска он проявил себя мягким и нежным, слишком мягким и нежным, чтобы удовлетворить ее желание. Ей опять захотелось, чтобы он овладел ею, чтобы его руки причиняли ей сладостную боль, чтобы его плоть беспощадно царила в ней. Но неожиданная стыдливость удерживала ее.

Как же он был красив, этот светловолосый, с правильными чертами лица, с незагоревшим торсом мужчина! С закрытыми глазами он был похож на мальчика. Ее охватила бурная радость, когда он их открыл.

– Прости меня, моя любовь, – шепнул он, целуя ее в шею.

Простить его? За что же? Он сошел с ума! Испытывая безграничное счастье, она вытянулась на нем. Их взгляды встретились, утонули друг в друге. Именно в то мгновение Леа испытала наслаждение, которое заставило ее затрепетать.

Голос, зовущий Лорана, вернул ее к действительности.

Мягко отодвинув Леа, он откликнулся:

– Иду.

Леа вцепилась в него.

– Моя любовь, мне надо идти. Ты хочешь остаться здесь на ночь? Тебе не будет страшно?

– Нет. Но неужели так необходимо, чтобы ты ушел?

– Да.

Он торопливо оделся. Его костюм смахивал на батрацкий: смесь синего с коричневым. Берет завершил одеяние. Больше ничего не оставалось от элегантного юноши лета 39-го года, который увозил ее в длительные поездки по бесконечным лесным дорогам в Ландах.

– Ты прекрасен.

Это его рассмешило. Он наклонился к ней.

– Любимая, хочу, чтобы ты знала: я никогда не забуду проведенного нами здесь времени. И это, несмотря на стыд от того, что я злоупотребил обстоятельствами и твоей привязанностью.

– Но я же сама…

– Знаю. Но все-таки я был нечестен по отношению и к тебе, и к Камилле.

– Ты же ее не любишь. Ты любишь одну меня.

– Да, я тебя люблю. Думаю, тебе не понять чувства, которое я испытываю к Камилле. Она мне одновременно и сестра, и дочь, и супруга. Она хрупка, нуждается во мне, а я сознаю, что без нее не смог бы жить. Не смотри на меня так. Я пытаюсь дать тебе понять, что Камилла и я – одной породы; мы любим одни и те же вещи, одни и те же книги, один и тот же уклад жизни.

– Ты мне это уже говорил. Увидишь, я изменюсь. Полюблю то, что тебе нравится, прочту твои книги, буду жить по-твоему и стану твоей сестрой, твоей женой и твоей любовницей. Если тебе угодно, стану даже дамой-благотворительницей. Я на все способна, чтобы тебя сохранить.

– Замолчи, ты меня пугаешь.

– Уж не трус ли ты?

– С тобой да.

– Не надо. Хочу, чтобы ты был сильным. Хочу иметь возможность всегда тобой восхищаться.

– Попытаюсь тебя не разочаровать. Отдыхай, завтра тебе рано вставать. Обещай, что будешь предельно осторожна.

– Обещаю. Теперь я неуязвима! И ты будь осторожнее. Не прощу тебе, если с тобой что-нибудь случится.

Лоран остановился в проеме и, потупившись, повернулся к Леа.

– Не забывай, тебе я доверил Камиллу. Оберегай ее. Я же могу на тебя рассчитывать?

Песок заглушил его шаги. Какая тишина! Только сейчас Леа заметила, насколько абсолютной она была. "Тишина могилы", – шепнул в ней какой-то голосок.

Она глубже зарылась под одеяло.