Голубой велосипед

– Ну и что? Разве старость может служить оправданием гнусного поведения? Напротив, нахожу ее отягчающим обстоятельством. Он использовал свой престиж героя 1914 года, чтобы люди не восставали против позорного перемирия.

– Без этого перемирия сотни тысяч людей погибли бы, как и наша мама, под бомбами.

Упомянув о маме, Лаура опять разрыдалась. Леа прижала ее голову к своему плечу.

– Может, ты и права. Сама не знаю, как бы поступила мама при таких обстоятельствах.

В подавленном настроении, опустив головы, сидели они на ограде.

– Лаура, неужели тебя ничуть не задевает то, что Франсуаза хочет выйти замуж за немца?

– Чуточку, – призналась та. – Но раз уж они влюблены друг в друга.

– Тогда им надо дождаться окончания войны.

– Невозможно.

– Почему же невозможно?

– Потому что Франсуаза ждет ребенка!

– Ох, нет!

– Да!

Леа вскочила. Вдали над горизонтом поднималась черная стена Ланд. Над Гаронной курился тянувшийся к Лангону и родникам Малля туман.

Она пробормотала:

– Бедная Франсуаза!

Лаура ее услышала.

– Помоги ей, Леа. Поговори с папой. Он к тебе прислушается.

– Не думаю. Теперь он так далек от нас.

– Попробуй, прошу тебя. Попробуй.

– Еще будь Франсуаза здесь, я могла бы с ней потолковать, узнать, чего именно она хочет.

– Поговори с папой. Надо, чтобы он дал свое разрешение. Иначе Франсуаза убьет себя.

– Не говори глупостей.

– Это не глупости. Клянусь тебе, она в полном отчаянии.

– Обещаю тебе, сделаю все, что смогу. А теперь оставь меня, мне надо подумать. И пришли сюда Камиллу.

– Иду.

Чуть поколебавшись, Лаура поцеловала сестру в щеку.

– Спасибо, Леа.

Чуть погодя к Леа подошла Камилла, и Леа ей вкратце все рассказала.

– Я чувствую себя виноватой. Мы ничего не предприняли.

– Что могли бы мы сделать?

– Окружить ее большей любовью, вызвать на откровенность.

– Не думаю. Это ничего бы не изменило. Завтра отправляюсь в Лангон на рынок. По дороге домой заскочу в госпиталь и в зависимости от того, что она мне скажет, поговорю с отцом. Сегодня вечером я слишком устала. Спокойной ночи, Камилла.

– Спокойной ночи, Леа.

– Держите, мадемуазель Леа. Наверное, я еще услышу от вас об этих грибочках и утиных консервах, – возвращая Леа корзинку, сказал папаша Кордо.

– Спасибо огромное! Больше всего обрадуется папа, он любит вкусно поесть.

– Передайте ему мой привет. Был бы рад его как-нибудь повидать.

– Скажу ему. Еще раз спасибо. До свидания, месье Кордо.

Неся большую корзину, прикрытую тряпицей в красную полоску, Леа вышла из ресторана. Рядом с ее прислоненным к стене велосипедом стоял немецкий солдат.

– Остерегайтесь, мадемуазель, оставлять без присмотра такой красивый велосипед. Много воров.

– Спасибо. Руки ее дрожали, когда она с помощью услужливого солдата закрепляла корзинку на багажной решетке.

Усевшись на велосипед, она покатила к госпиталю.

Его двор был заставлен машинами скорой помощи и военными автомобилями. В секретариате она поинтересовалась, где может поговорить с сестрой. Ей сказали, что та в здании в глубине территории, в отделении скорой помощи. Леа вновь взобралась на велосипед. Первым, кого она встретила, был капитан Крамер, который сухо ей поклонился.

– Здравствуйте, мадемуазель Леа. Счастлив встрече с вами и возможности попрощаться.

– Попрощаться?

– Да, мне надлежит срочно выехать в Париж, где я и останусь. Уезжаю я через час. Мой вестовой занимается багажом. Прошу вас, передайте мое почтение мадам д'Аржила: это замечательная женщина. Мне бы не хотелось, чтобы любовь к отечеству толкнула ее на неосторожные поступки. Скажите вашему отцу, что для меня было честью познакомиться с ним, и я надеюсь, что он откажется от своих предубеждений. Мой поклон очаровательной Лауре, преданной Руфи и вашей тетушке.

– Вы никого не забыли?

– С Франсуазой я только что попрощался. Ей потребуется вся ваша любовь. Могу ли я рассчитывать на вас?

И он тоже! У этих мужчин просто мания доверять ей своих жен или любовниц!

– Сделаю все, что смогу. Не от меня одной это зависит.

– Благодарю вас. У Франсуазы нет вашей силы. Она – натура нежная, уступчивая. Не осуждайте ее. Мне бы хотелось познакомиться с вами ближе, но вы постоянно отвергали любой контакт. На вашем месте я поступал бы так же. Хочу все же, чтобы вы знали: я люблю Францию, которую продолжаю считать великой страной, наравне с Германией. Наступит день, когда эти две прекрасные нации сольются и принесут мир человечеству. Ради одного этого мы должны бы объединиться.

Леа слушала в полуха. Самое скверное – он был искренен.

– Вы не верите?

– Может, и поверила бы, если бы вы не оккупировали мою страну и не преследовали тех, кто думает иначе, чем вы, капитан Крамер.

С корзинкой в руке Леа вошла в комнату отдыха медсестер. Все они сгрудились в глубине помещения. Леа подошла ближе.

За столом, опустив голову на руки, рыдала в окружении медперсонала Франсуаза.

– Что вам угодно? – спросила старшая медсестра.

– Мне бы надо поговорить с сестрой, Франсуазой Дельмас.

– Вот она. Если вам удастся ее успокоить, мы все будем вам признательны.

– Не могли бы мы остаться одни?