Голубые родники

На Дону Константиновская всегда считалась одной из видных станиц, была окружным центром. В 1919 году в ней насчитывалось восемь тысяч жителей, сейчас — около тридцати. Уже в советские годы появилась промышленность: рыбный завод, маслосыроваренный, комбинат стройматериалов. Есть здесь два техникума и педучилище. Ростовские архитекторы разработали проект генерального плана нового города. Создается свой музей изобразительных искусств — художники Москвы, Ленинграда, Ростова горячо поддержали инициативу местной интеллигенции. А музей боевой славы в городе уже есть, пусть пока маленький, в один зал, каких-то три-четыре десятка квадратных метров, но, как говорят, мал золотник, да дорог. Дорог потому, что создавался руками самих горожан. Ведь многие дороги истории прошли через Константиновск…

Цвет лазоревый

Жизнь — чертовка,

Собой хороша.

Глядит Кочетовка

Из-за камыша…

Всеми колокольцами

Звенят названья сел,

Семикаракорская

Зовет меня за стол…

Виктор Боков

С самой весны, когда донское солнце щедро прогреет покатые склоны курганов, начинает зеленеть степь. Еще и снег не сойдет с крутых откосов балок, а уже тянутся к свету типчак и мятлик, голубовато-серая полынь и перистый ковыль. И вдруг сразу оживет неприметная степь — красные, белые, желтые, голубые тюльпаны, будто радугой, спустившейся с небес, украсят донские берега.

Это не те садовые тюльпаны, над которыми колдуют, выхаживая каждый лепесток, любители-цветоводы. Это дикие тюльпаны, прозванные на Дону лазориками, они крепче, выносливее, и краски у них ярче, хоть и скромные…

Уходит весна, блекнут лепестки, желтеет в степи зелень, а цвет — лазоревый — остается. Самих цветов давно нет, а краски их будто вбирают в себя и кущи деревьев, и сердитая донская волна, и плакучие вербы в заводях, и бесчисленные песчаные острова, и островки с птичьими гнездами, с трухлявыми корягами, перегородившими старый проток, с рыбацкими лодками среди кувшинок и рогоза.

Все это Дон.

…От Константиновска я рискнул поехать вниз по реке на моторке. У механика рыбзавода Артема Ивановича Коноплева было какое-то дело на тоне.

Места здешние Коноплев знает отлично. Каждый ерик излазил. Не хуже любого лоцмана про глубины и перекаты расскажет. Он еще на «Створе» плавал — лежит скелет этого корабля у Константиновской пристани, источенный моллюсками, у берегов, обнятых плетнем.

На левом берегу станица Новозолотовская. На правом — Старозолотовская. Новая появилась вместе с Волго-Доном, когда пришла вода в степь. Старая тоже имеет большое будущее: нашли богатые залежи антрацита. Вот куда доберутся скоро шахты Донбасса… А еще в Старозолотовской, рассказывает Коноплев, редкий в этих краях сорт винограда, «красностоп» называется. Раздавишь ягоду — брызнет алая капелька, будто изумрудом отсвечивает. Вина из этого сорта отменные, с цимлянским конкурируют.

Пойма Дона в этих местах широкая, дно каменистое. Когда перегородили Дон плотиной, осетры и севрюги начали здесь метать икру. Приспособилась понемногу рыба, а браконьеры — тоже, горько шутит Коноплев. Не столько ловят, сколько портят острогами да крючьями. И управы на них нет: пустынны места здешние, лес кругом, отыщи злодея…

В местах здешних еще до революции поставили шлюз: не сегодня начал мелеть Дон. Ну, а коль шлюз — значит рыбе преграда. Сейчас тут спланировали умнее, чем в Цимлянске, — рыбоподъемник делают подвижной, такой, что и скорость течения можно регулировать. И еще ставят электрозаградители: в обход рыба не пойдет, обязательно попадет в контейнер. Делают этот подъемник сейчас по заказу донских рыбоводов в Херсоне.

Разговорились. Оказалось, Коноплев и родился в здешних местах. Был помоложе — в знаменитом Новозолотовском народном хоре пел, в 1964 году даже в Москву ездил, в Кремлевском театре выступал. Перебрался жить в Константиновск — пришлось оставить спевки: семья, да и неблизко.

— А казак без песни — он не казак. Праздник там какой или горе — песню заводит. Очень душевные у нас песни, небось слыхали? Молодежь их меньше знает, все больше транзисторами увлекается…

Пока Коноплев рассказывал, миновали мы узкую протоку Спорного Донца, выглянула из-за густых вербовых зарослей и кустов чакана пристань Кочетовская. О ней еще Петр Первый в своем дневнике писал, здесь стоял его флот. И ватага булавинская отсюда вышла. Плавучая станица… Это ее, осевшую на острове в устье Северского Донца, описал в своем романе Виталий Закруткин — житель Кочетовки.

Спорный Донец попросту рукав Северского Донца, узкий, мелкий, на лодке не переехать, вброд перейти. А увидишь сам Донец — забудешь, что находишься в степном краю. Крутые, каменистые осыпи самых настоящих гор, дикие скалы, густой лес на склонах, каменистые пороги — впрямь Кавказ…