Гомер Пим и секрет Одиссея

Все трое расхохотались, а Телемах смотрел на все это, не зная, что сказать.

Усевшись по-турецки, поставив в середину круга поднос, они набросились на еще дымящуюся пиццу, и теперь все только и издавали радостное «м-м-м». Право на кусочек было и у Биби, и она с жадностью съела свою долю.

– Ну как тебе? – спросил Гомер Телемаха.

Тот ответил с сияющим взглядом, с губами, еще блестевшими от горячего сырного жира:

– Никогда не ел ничего вкуснее!

– Класс! Это лучшее, что есть в мире! – подтвердил Саша. – А теперь попробуй еще и «Нутеллу»…

– Там, откуда ты, такого нет? – отважился спросить Гомер.

Телемах покачал головой.

– А что же вы тогда едите? – поинтересовался Саша.

– Рагу.

– Рагу? Не уверен, что верно представляю себе, что это такое, но мне тебя от всей души жаль.

– А знаешь, – вмешалась тут Лилу, – Саша питается почти исключительно пиццей.

– И еще «Нутеллой»!

Саша дружески толкнул девочку локтем, а та в ответ показала ему язык. Телемах наблюдал за этим с серьезным интересом.

– А супруги Финк приходят… приходили навещать тебя иногда? – спросил Гомер.

– Да. В первые годы я тоже бывал у них иногда. Они очень любезные, но это никогда ничем хорошим не заканчивалось, они упрямо называли меня Жоржем, их малышом Жоржем, дорогим сынком, и всё показывали мне фотоальбом, говоря: «Вот помнишь, тогда на Рождество тебя одели в костюм пирата, и ты все кричал: „На абордаж!“», или еще: «А этот снимок – когда мы ездили на каникулы в Венецию, помнишь? Папа еще уронил в канал бейсболку».

Он похлопал ресницами, сдерживая подступавшие слезы.

– Меня и вправду опечалило, что у них исчез сын. Но не мог же я прикидываться им только затем, чтобы они не были так несчастны!

– Конечно, не мог, – поддержала его Лилу.

– И всегда кончалось тем, что мадам Финк плакала, а мсье Финк отправлялся на стадион и бегал там часами. С тех пор как я в Гренатье, он, наверное, совершил уже несколько марафонских забегов. В последний раз, когда я у них был, меня охватила настоящая ярость: эта мадам Финк вытащила целый ящик детских игрушек, которыми я якобы забавлялся, пока был ребенком. Она называла это «плеймобиль». Я начал кидаться ими и вопил, что хочу найти своих настоящих родителей, а она и ее муж просто самозванцы. По-моему, я нагнал на них страху. Но при этом они, кажется, осознали, что я им не сын… Доктора увеличили мне дозы лотоса, и я стал совсем вялым. После того дня супруги Финк по-прежнему приходили навестить меня в Гренатье, но уже не так часто. А вот я к ним не приходил больше никогда.

Он посмотрел на своих спасителей так напряженно, что все вздрогнули. Потом с жадностью доел последний кусок пиццы.

– Мы тебе рецептик дадим, – сказал Гомер, – вот вернешься на свою Итаку, сам такую приготовишь.

Эти слова погрузили Телемаха в глубочайшие раздумья. Сияющие ирисы его синих глаз потускнели, словно мысли увлекли тело куда-то далеко-далеко.

Когда он принялся напевать печальным и низким голосом, Саша вопросительно взглянул на Гомера и Лилу, но и они были так же растеряны. Этот долговязый юноша, немного необычный – и даже очень необычный, – определенно им нравился.

Вдруг он с таким же отсутствующим видом оборвал песню.

– Эту песню пела мне мать, когда я был малышом.

Его плечи опустились, все тело сгорбилось. Усталость, возбуждение последних часов, печальные воспоминания сделали свое дело, одолели его.

– Как мне ее не хватает, – добавил он, – и отца тоже.

– Мне тоже не хватает отца. – Уж Гомер-то его понимал как никто другой.

Лилу и Саша чувствовали их глубокую печаль. Телемах и не думал ее скрывать, поэтому невозможно было смотреть на него и не сопереживать. А вот Гомер редко говорил на эту тему.

Смущенный тишиной и странной атмосферой, Саша подумал, чем бы отвлечь их от грустных мыслей. Ему не пришлось долго ломать голову: с центрального шоссе, проложенного за несколько сотен метров от дома Пимов, вдруг долетел вой полицейских сирен.

«Уже?!» – подумали все четверо одновременно. Побег Телемаха, или, вернее, Жоржа Финка, обнаружили, и полицейские с минуты на минуту будут здесь. – Без паники! – скомандовал Саша. – Если они приедут сюда, делаем как договаривались. Держимся начеку, говорим им, что ничего не видели, но обязательно вызовем их, если заметим что-нибудь подозрительное. Увидев, как озадачены Гомер и Телемах, он настойчиво спросил:

– Ну что, все правильно?

– Да, – пробормотал Гомер, точно в столбняке.

– А ты останешься здесь и просто будешь молчать, сыграешь в «замри», – продолжал Саша, повернувшись к Телемаху.

Лилу стрельнула в него сердитым взглядом.

– Ах да, когда я говорю «замри», это просто выражение: ты можешь дышать, это твое право! – уточнил он. – Жди нас здесь, мы постараемся быстро, – немного успокоила его Лилу.

Испуганный Телемах кивнул.

– Все будет хорошо, – шепнул ему Гомер, сам почти так же испугавшись.

Он затушил ветрозащитную лампу, и при свете фонариков своих смартфонов трое друзей осторожно спустились по ступенькам и пробрались на террасу дома, с которой были прекрасно видны и входные ворота, и аллея.