Гончие Артаксеркса

Сначала туда побегут его гончие, узнать всё на месте, а потом уже войска… что жало их впереди надо было спросить даэвов. Духи всегда слушались его. Его сил хватало, заставить служить себе мёртвые тени.

Багой нанёс краску на всё лицо, обвёл глаза, губы, брови, подчеркнул линию носа… из одежды он выбрал мидийское, невзрачного серого цвета.

Красный закат залил город пламенным цветом последних лучей солнца.

Багой поднялся на крышу своего дома. От краски чесалось лицо, но он сдерживал себя, это было трудно.

Молодой мужчина поднял руку к уходящему солнцу, готовящемуся скрыться за зиккуратом. Он вывернул руку ладонью вверх в просящем жесте. Желание, душа вспорхнула с протянутой в молитвенном знаке руки расправив невидимые крылья и понеслась вдаль, преодолевая расстояния…

Раб по велению господина на алтаре убил настоящую птицу. Острым ножом он начал резать её прям по перьям, ломая тонкие кости. Распластанное на алтаре мёртвое тело стало напоминать бесформенную кровавую массу с торчащими белыми костями.

Раб, мелкий человечишка, жалкий как червяк, с суетящимися и рваными движениями, поспешно вцепился корявыми пальцами в замирающее сердце птицы, и засунул его в свой рот.

Багоя брезгливо передёрнуло. Захотелось пойти и омыть руки, но он продолжил ритуал, цыкнув на раба, что бы он исчез с го глаз.

Мужчина бормотал заклинание. Перед его внутренним взором расчленённое тушка птицы начала заполнятся насекомыми, они вгрызались в мясо, шевелились, откладывали своих личинок. Багой даже слышал как скрежещут их панцири. Как от птицы начинает исходить смрадный запах… Так будет с Кипром, со всеми девятью городами восставшими против его Господина.

Он поднял нож и вонзил в распростёртое тело птицы-Кипра. Этим же ножом он мысленно вогнал себе в живот, соединяя свою жизнь с деяниями на острове.

Обессиленный мужчина ополз по алтарю. Он вымотался и устал во время ритуала. Молитвы он мог только шептать, на большее сил уже не хватало. У алтаря он и уснул.

Зелёные пологие горы закрывали собой сам город и храм. На каменистом берегу моря создавалось ощущение, что весь мир только этот клочок земли и больше ничего не существует, а дальше огромные водные просторы. И никого больше нет и ничего, всё заключено в них… сейчас и здесь…

Маржик неспешна шёл по берегу держа в руке сандали лаконца. Сам юноша, в своём длинном храмовом хитоне голыми ногами брёл по самой кромке воды.

Он грациозно перепрыгивал с камня на камень. Стройный и гибкий он, казалось, танцует над водой. Маржик очередной раз был очарован лаконским мальчиком. Калос знал это и старательно растягивал свои движения, при балансировании, создавая ощущение полёта.

— Мы едем на Кипр, ты с нами? — тихо спросил врач любуясь хрупкостью юноши.

Рядом с Маржиком, почему-то, Калосу всегда хотелось быть ребёнком слабым, беззащитным, за которого старшему надо было отвечать и решать. И это было очень приятно.

— Нет, я учусь, — буркнул юноша себе под нос, перепрыгивая на другой камень.

— Мемнон тоже учится в храме Пильданеса, но ведь брата сопровождает.

— А я учиться хочу, — по-детски надулся Калос. Упоминание о родосце совсем ему не понравилось.

— Учись, — нехотя согласился Марж. Немного подумав, он произнёс: — я от Лешая тебе подарки привёз. Для волос мазь. Но может ты не будешь красится.

Калос словно ждал этого вопроса, он зло обернулся на лидийца.

— Я кинайдос, чего уж скрывать. Кто хочет может трахнуть. Ты меня прям здесь возьмёшь?

Маржик вздохнул.

— Да, что же ты такой упрямый.

— А разве я не прав? — хмыкнув Калос отвернулся.

Лидиец попытался ему что-то объяснить, но юноша не отвечал.

Перед Маржиком был совсем другой человек, не тот беловолосый стервец, который держал в страхе соучеников в храме. Это был трогательный и беззащитный ребёнок, дерзивший старшему.

Врач опять вздохнул покачав головой. В отличие от мальчишки, в эту жаркую летнюю пору он был полностью одер по походному, в штанах, коротком хитоне, сапогах и, даже, кожаной шапке на голове. Он был полностью готов к походу.

— Мы семья, без твоего согласия тебя никто принуждать не будет… — пытался он объяснить. — С тирским правителем это задание было. Ну прости ты меня, старого… Ничего поделать было нельзя. Сведения нужны срочно….

Калос дулся и молчал.

Глава 18 А

Как молитва багоя приводится цитата из Вендидад 20, п. 12.

Изеды — буквально «Достойные почитания» небожители в зороастрийской традиции представляют различные ипостаси единого Господа Ахура-Мазды, разные его воплощения. Вообще из зороастризма очень много вошло как в иудаизм так и в христианство. Если амеша Спента в зороастризме христианские архангелы, то изеды (язаты) — ангелы. Христианская война ангелов с войском Дьявола тоже имеет зороастрийские корни. Т. е. багой сравнивает Маржика именно с ангелом, самоотверженно помогающим роженице.

Мухи, музос μυχὴ — самое удалённое, внутреннее место, самая внутренняя или задняя часть чего либо, в жаргонизме относят как «половой орган женщин».