Гонка разоружения

Советы, однако, усложнили это решение, настаивая на том, что ракета, однажды вставленная в пусковой контейнер, не может быть извлечена для измерения, отметив, что «система» SS-25 (т. е. ракета, загруженная в контейнер) рассматривалась как запечатанный патрон. Советы первоначально предложили, чтобы измерение можно было провести, вставив «палочку» в открытую канистру, но затем отказались от этой идеи, как только их технические эксперты отметили, что это может быть ракета. США выступили с предложением, согласно которому инспекторы, используя лазерное дальномерное оборудование, которое бы устанавливалось вне открытого контейнера и, как таковое, обеспечивало бы метод измерения «без рук». Это тоже было отвергнуто Советами. Обе стороны согласились с тем, что конкретика того, как измерять ракету поэтапно, будет оставлена для технических разговоров, которые состоятся после подписания договора.

После подписания договора Советы поручили главному конструктору ракеты SS-25 Льву Соломонову найти решение требования об измерении второй ступени ракеты SS-25. Соломонов сконструировал устройство, предназначенное для установки внутри ракетного контейнера, содержащего ракету SS-25, которое затем можно было использовать для получения желаемых результатов. Было решено, что Советы предоставят американцам модель устройства для измерения ступеней вместе с макетом, который будет использоваться для калибровки аппарата. Они должны были быть отправлены в Национальную лабораторию Sandia, расположенную на военно-воздушной базе Кёртланд, недалеко от Альбукерке, штат Нью-Мексико, где ученые и техники оценивали бы их полезность.

Советы отправили устройство в США в начале июня 1988 года, погрузив его на борт коммерческого авиалайнера, направлявшегося в аэропорт Кеннеди в Нью-Йорке, где его должны были передать на С-141 Starlifter ВВС США, который доставит его ожидающим в Sandia инженерам. Ящик был запечатан и считался дипломатически неприкосновенным. Однако не было никакой предварительной договоренности с таможней США, агенты которой быстро изъяли ящик и отказались разрешить его пересылку до тех пор, пока ящик не будет открыт и его содержимое не будет тщательно изучено.

Полковник Коннелл и генерал Ладжуа были вовлечены в бурную дискуссию о том, как справиться с этой ситуацией, когда я прибыл во временные офисы OSIA, расположенные в штаб-квартире береговой охраны в Баззарде-Пойнт, и направился к офисным помещениям премьер-министра. Полковник Коннелл заметил меня и классическим жестом морской пехоты, рукой-ножом, указал в мою сторону. «Лейтенант Риттер! — крикнул Коннелл. — Оставайтесь на месте. Не двигаться!» Я выполнил его инструкции, в то время как двое мужчин исчезли в кабинете генерала Ладжуа.

Несколько минут спустя по коридору широкими шагами прошел полковник Коннелл. «Отправляйтесь в Национальный аэропорт, — сказал он. — Садитесь на шаттл до аэропорта Кеннеди. Когда вы прибудете, пройдите в зону приема грузов United Airlines. Позвоните мне с телефона-автомата — тогда я дам вам дальнейшие инструкции».

Эти приказы были достаточно просты. Я поехал в Национальный аэропорт, но обнаружил, что парковка переполнена. Обогнув терминал, я заметил пустое место перед главным зданием. Единственная проблема заключалась в том, что на нем была пометка «Зарезервировано для судьи Верховного суда». Я все равно припарковался там и нашел местного полицейского. «Я здесь по официальному делу, имеющему решающее значение для национальной безопасности Соединенных Штатов, — сказал я. — Я припарковался здесь. Не буксируйте мой автомобиль». На мне была форма морского пехотинца Чарли — рубашка цвета хаки поверх зеленых парадных брюк, я использовал жесты с рукой-ножом, характерные для корпуса морской пехоты, чтобы убедить его в своей точке зрения. «Без проблем», — сказал полицейский.

Я подбежал к стойке трансфера Pan Am. «Мне нужно попасть на следующий рейс до аэропорта Кеннеди», — сказал я клерку за стойкой. Она посмотрела на терминал, в сторону выхода. «Они только что закрыли выход на наш текущий рейс, — сказала она. — Следующий рейс будет через час».

«Я занимаюсь делами национальной безопасности. Мне нужно быть на этом рейсе», — сказал я, указывая на теперь закрытый выход, используя руку-нож в качестве акцента.

Должно быть, было что-то в моем взгляде, тоне моего голоса и продолжающемся использовании жеста, что произвело на нее впечатление. Она сняла телефонную трубку, что-то сказала и повесила трубку, взяв мою кредитную карту, выданную OSIA, и выписав мне билет. «Они доставят самолет обратно к выходу для вас. Удачи!»

Я побежал к выходу и обнаружил, что дверь в шлюз открыта и оттуда выглядывает сбитая с толку стюардесса. Я показал ей свой билет, и она отступила в сторону, чтобы пропустить меня на борт самолета. Всякое притворство благоразумия было утрачено, потому что пилоты и несколько десятков пассажиров уставились на меня, когда я занимал свое место.