Гонка разоружения

Еще в апреле, до того, как меня направили в контрразведку, я сопровождал майора Трахана, человека, ответственного за информирование конгресса и агентств США по вопросам реализации Договора о РСМД, на встречу в Государственном департаменте с Федеральным управлением гражданской авиации (FAA) по поводу полетов, связанных с договором. Я напомнил, что для обеспечения того, чтобы все связанные с договором воздушные суда не подвергались ненужным задержкам, был установлен специальный позывной «INFO 001». Любому воздушному судну, назначенному таким образом, будет предоставлен приоритет перед другими воздушными судами.

«Мне нужно, чтобы вы переназначили свой самолет на позывной INFO 001»

«По чьему распоряжению?» — спросил пилот.

«По моему», — ответил я, назвав ему свое имя и звание.

Через минуту пилот вернулся ко мне. «Я не знаю, что за черную магию вы только что применили, но нам разрешен немедленный взлет!»

Я вернул гарнитуру начальнику экипажа, который поднялся на борт С-141. Через несколько минут он выруливал на взлетно-посадочную полосу. Я наблюдал, как повсюду самолеты прерывали посадку, а другие самолеты застывали на месте на рулевых дорожках. Самолеты были скоплены в небе над аэропортом Кеннеди, и все борта на восточном побережье перешли на режим ожидания, их планы полетов внезапно были нарушены. Таким образом, не обремененный конкуренцией С-141 поднялся в воздух и направился к военно-воздушной базе Кёртланд. Моя миссия была завершена.

Я направился к телефону-автомату возле объединенного грузового терминала и позвонил полковнику Коннеллу. «Ящик погружен на С-141. Он не был проверен таможней. С-141 в воздухе», — доложил я. Коннелл был доволен. «Послушайте, сэр, — продолжил я, — там может быть несколько взъерошенных перьев…».

«Ни о чем не беспокойтесь, — сказал Коннелл, прерывая меня. — Вы сделали свою работу. Генерал Ладжуа будет доволен. Возвращайтесь домой».

Я так и сделал, сев на автобус Pan Am обратно в Национальный аэропорт и обнаружил свою машину там, где я ее оставил, без штрафов за парковку. Я поехал обратно в Баззарде-Пойнт и направился в офис премьер-министра. В коридоре меня перехватил лейтенант — коммандер Майерс. «Доложите непосредственно полковнику Коннеллу», — сказал он.

Оказалось, что за то время, которое мне потребовалось, чтобы долететь из Нью-Йорка в Вашингтон, округ Колумбия, весь ад вырвался на свободу. Звонили из Белого дома и спрашивали, почему лейтенант ссылается на его полномочия. Федеральное авиационное агентство также звонило, требуя узнать, почему какой-то лейтенант переназначает военные самолеты позывными, предусмотренными договором, до того, как договор вступил в силу. Полковник Коннелл передал мне все это, пока я стоял по стойке смирно перед его столом. Я изо всех сил пытался найти слова, которые могли бы объяснить, почему я сделал то, что сделал, вспоминая более раннее предостережение генерала Ладжуа о том, что «когда вы оправдываетесь, то вы проигрываете».

Я не мог произнести ни слова. «Генерал Ладжуа был очень зол, — сказал Коннелл. — Он хотел вашу голову на блюде. Я напомнил ему, что он был тем, кто разрешил вам отправиться в Нью-Йорк, и что он определил условия вашего задания. Все, что вы делали, это подчинялись приказам и выполняли миссию. Браво Зулу («Хорошо сделано»), А теперь идите домой. К завтрашнему дню все успокоится».

Я повернулся, чтобы выйти из его кабинета. «Да, кстати, — добавил Коннелл. — Вы должны полковнику О'Нилллу пиво, я бы не советовал вам снова использовать этот трюк. Одного раза было более чем достаточно».

Только позже я узнал, что в ящике, который я спас, был прибор для измерения ступеней ракет советского производства. Если бы ящик был вскрыт таможней, его пришлось бы вернуть в Советский Союз и отправить новый, что на несколько месяцев сократило бы возможности досмотра в США. Коннелл лично вложил средства в это устройство, и мое вмешательство в его таможенную очистку и оперативную транспортировку помогло сохранить то, что в то время было важной частью технологии проверки, проводимой инспекторами в Воткинске.