Гонка за врагом. Сталин, Трумэн и капитуляция Японии

29 мая Грю и Думэн приняли участие в совещании со Стимсоном, Форрестолом, Элмером Дэвисом и Маршаллом, происходившем в кабинете Стимсона. Стимсон был недоволен тем, что Грю созвал это совещание, поскольку «там находились люди», в чьем присутствии он «не мог говорить о факторе, который должен был сыграть ключевую роль во всей этой ситуации, то есть о проекте S-1». Грю зачитал текст обращения, написанный Думэном. Стимсон похвалил этот документ, сказав, что, по его мнению, единственный недостаток этого текста состоял в том, что в нем недостаточно четко прозвучало обещание сохранить институт монархии. Форрестол спросил, можно ли оставить в документе только слова о том, что безоговорочная капитуляция не будет означать уничтожения японской нации. Думэн ответил, что этого заверения будет недостаточно, поскольку «он считал, что, если у японцев создастся впечатление, будто США стремятся к уничтожению их принципов управления и религии», американцам «придется столкнуться с их самоубийственной обороной на последнем рубеже». Стимсон, Форрестол и Маршалл согласились с этим, но «по некоторым причинам военного характера, не озвученным вслух, было решено, что в настоящий момент президенту не следует выступать с таким обращением». Предложение Грю было временно положено на полку по причинам, которые он не должен был разглашать. Все ждали, чем завершится Манхэттенский проект [Grew 1952, 2: 1434][113].

Гопкинс едет в Москву

После фиаско с ленд-лизом Трумэн попросил Гопкинса съездить в Москву и поговорить со Сталиным, чтобы вернуть американо-советские отношения в нормальное русло. Будучи уже тяжело болен, Гопкинс тем не менее согласился. Он пробыл в Москве с 26 мая по 6 июня и в течение этого времени несколько раз встретился со Сталиным[114]. Ему удалось уладить конфликт, вспыхнувший из-за ситуации с ленд-лизом: Гопкинс заверил Сталина, что имело место «недопонимание» и что США возобновят поставки Советскому Союзу, необходимые для Дальневосточной кампании. Они договорились о том, что «Большая тройка» встретится 15 июля. Даже в больном для союзников польском вопросе Гопкинсу удалось убедить Сталина включить в состав правительства нескольких лондонских эмигрантов.

Ситуация на Дальнем Востоке обсуждалась на встрече, состоявшейся 28 мая. На вопрос Гопкинса о том, когда СССР вступит в войну, Сталин ответил, что Красная армия будет «полностью развернута» до 8 августа. Несмотря на ошибочные утверждения многих историков, Сталин не обещал, что Советский Союз вступит в войну именно 8 августа; он сказал лишь, что к этой дате будут завершены все приготовления. Затем он отметил, что начало военных действий будет зависеть от погодных условий, поскольку осенние туманы могут затруднить проведение кампании. Кроме того, Сталин сказал, что точная дата вступления СССР в войну будет определена после того, как Китай признает Ялтинское соглашение. Он пояснил, что ему необходимо будет объяснить советскому народу, почему СССР вступает в войну с Японией.

6. 13 июня Гарри Гопкинс вернулся из Москвы, восстановив хорошие отношения со Сталиным. В тот же день он представил свой отчет Трумэну (сидит за столом). Стоят (слева направо) Джозеф Дэвис, Уильям Леги и Гарри Гопкинс. Библиотека и музей Гарри С. Трумэна, Библиотека Конгресса, коллекция Харриса и Юинга

Гопкинс спросил мнение Сталина по поводу предъявления Японии требования о безоговорочной капитуляции. Тот ответил, что до него дошли слухи, будто англичане ведут с японцами переговоры о капитуляции на определенных условиях. Япония может согласиться на капитуляцию, сказал Сталин, но не на безоговорочную. В таком случае союзники должны будут оккупировать Японию, но обращаться с японцами менее сурово, чем с немцами. Альтернативой этому является безоговорочная капитуляция, которая позволила бы союзникам полностью уничтожить Японию. Лично Сталин отдавал предпочтение безоговорочной капитуляции, поскольку она означала полное уничтожение военного потенциала Японии. Гопкинс спросил у Сталина, согласятся ли японцы безоговорочно капитулировать до того, как будут совершенно разгромлены. Сталин ответил, что Япония на безоговорочную капитуляцию не пойдет[115].

Когда Гопкинс спросил Сталина о статусе императора, советский вождь ответил, что сам Хирохито является марионеткой в чужих руках, но «было бы лучше упразднить институт императора», потому что в будущем место Хирохито может занять «энергичная и решительная фигура», которая доставит неприятности. Позиция Сталина насчет безоговорочной капитуляции произвела на Гопкинса такое сильное впечатление, что он написал Трумэну: «Сталин совершенно ясно дал понять, что Советский Союз хочет добиться безоговорочной капитуляции и всего, что с этим связано. Однако он считает, что, если мы будем упорствовать с безоговорочной капитуляцией, япошки не сдадутся и нам придется разгромить их, как немцев».