Гонка за врагом. Сталин, Трумэн и капитуляция Японии

25 мая Малик записал в дневнике, что Министерство иностранных дел пытается заручиться посредничеством Москвы для переговоров между Японией и Соединенными Штатами. Ради этого Япония готова отказаться от прав на рыбную ловлю в советских территориальных водах и уступить СССР Южный Сахалин и Курильские острова. Передача Советскому Союзу Курил должна была, по замыслу японцев, спровоцировать конфликт между СССР и США. Кроме того, Япония была готова вывести войска из Китая и признать независимость Маньчжурии и Кореи. Поскольку Маньчжоу-го становилось независимым государством, вопрос о том, кто будет контролировать Китайско-Восточную железную дорогу, переставал быть проблемой, касавшейся Токио[122].

30 мая Малика посетил датский посланник Ларс Тиллице, чтобы получить советскую визу для возвращения домой, так как Япония разорвала дипломатические отношения с Данией. Тиллице был умным и хорошо информированным человеком, обладавшим многочисленными знакомствами во влиятельных кругах. Во время своей встречи с Маликом Тиллице сообщил советскому послу очень интересную и полезную информацию, которую тот немедленно передал в Москву. Датчанин сказал, что военное положение Японии становится безнадежным, так как поражение в битве за Окинаву является всего лишь вопросом времени. В связи с этим Япония всерьез задумывается о том, как прекратить эту войну. По мнению Тиллице, японцы готовы будут расстаться со всем, что было завоевано ими с 1905 года, включая Маньчжурию и Корею. Единственными условиями, на которых будет настаивать Токио, являются отмена безоговорочной капитуляции и неприкосновенность внутренних территорий Японии. Что касается намерений США, то Тиллице был убежден в том, что американцы будут придерживаться жесткого курса в отношении японцев, ставя задачей уничтожить Японию под лозунгом «не забудем Перл-Харбор». Впрочем, по мнению датского дипломата, когда американцы сочтут, что выкорчевали корни милитаризма и отомстили за Перл-Харбор, они будут готовы предложить японцам более мягкие условия капитуляции.

Также Тиллице сообщил Малику, что император теперь склоняется к завершению войны и разорвал отношения с Верховным Командованием, которое по-прежнему решительно настроено продолжать сражаться. По его мнению, главное противодействие мирным инициативам будет исходить не от высшего, а от среднего командного состава Императорской армии. Военно-морские офицеры высшего ранга уже пришли к выводу, что необходимо искать пути выхода из войны. Токио будет трудно выступить с конкретными предложениями о заключении мира, поскольку до сих пор никто так и не взял на себя ответственность за переговоры с США и Великобританией. Однако в Японии зарождается партия мира, которая состоит из людей, близких к императорскому дому, и возглавляется маркизом Кидо[123].

Донесения Малика, отправленные в конце мая, позволили Сталину прийти к важным умозаключениям. Япония активно искала пути окончания войны. Одной из возможностей являлся диалог с Москвой, который был на руку Сталину, стремившемуся затянуть войну. Однако Сталин должен был учитывать и другие возможности, такие как попытки Японии зондировать намерения союзников через посредников в Швеции и Швейцарии. Тем временем Малик изо всех сил убеждал японцев, что пакт о нейтралитете остается в силе, хотя Сталин собирался нарушить его в подходящий момент.

Апрель и май стали временем перемен. Для Японии битва за Окинаву складывалась плохо. Японцы больше не могли рассчитывать на нейтралитет Советского Союза, и в недавно сформированном правительстве Судзуки не было согласия по вопросу о том, следует ли пытаться заключить мир до вступления в битву на последнем рубеже. Неожиданно для самого себя ставший президентом Трумэн сразу же столкнулся с проблемой, как выстраивать отношения с Советским Союзом. Его непоследовательная политика – сначала жесткость, а затем попустительство – выдавали неуверенность нового президента относительно роли СССР не только в послевоенном устройстве мира, но и в Тихоокеанской войне. Трумэну пришлось определяться с позицией сразу по двум ключевым вопросам: надо ли пересматривать требование о безоговорочной капитуляции и надо ли поддерживать вступление СССР в войну с Японией. Сталин же, со своей стороны, подстраивал свою политику под быстро меняющиеся обстоятельства. Советское правительство денонсировало пакт о нейтралитете – отчасти для того, чтобы продемонстрировать США свою готовность выполнять ялтинские договоренности, а отчасти для того, чтобы освободить себя от правовых обязательств перед Японией, готовя внезапное нападение на эту страну. Хотя все вроде бы складывалось по сценарию Сталина, советского вождя серьезно беспокоили две вещи: что война может закончиться до того, как он будет готов вступить в нее, и что новый президент США, которому он не полностью доверял, может отказаться от соблюдения Ялтинского соглашения. В течение ближайших месяцев руководителям всех трех стран предстояло принять судьбоносные решения.