Гонка за врагом. Сталин, Трумэн и капитуляция Японии

Транспортировка миллиона с лишним человек – боевых и инженерных частей, штабов, танков, артиллерии и прочей военной техники на расстояние от 9 до 12 тысяч километров на восток менее чем за 4 месяца представляла собой грандиозную логистическую задачу, блистательно решенную советским командованием. И все это было сделано с использованием всего лишь одной железнодорожной линии и по большей части в ночное время, чтобы скрыть подготовку к войне от японцев. В этой операции было задействовано 136 тысяч вагонов, и в период максимальной нагрузки, в июне и июле, по Транссибу ежедневно курсировали от 20 до 30 поездов; все это намного превосходило самые пессимистичные оценки японской разведки. В результате Верховное Главнокомандование удвоило численность советских войск на Дальнем Востоке с 40 до 80 с лишним дивизий. В то же самое время численность Квантунской армии существенно уменьшилась. К апрелю из Маньчжурии в Японию были переброшены для защиты внутренних территорий 16 дивизий. Благодаря разведданным Ультра, полученным при перехвате японских сообщений, США обладали детальной информацией о перемещениях японских войск и передавали эти сведения Советскому Союзу [Glantz 1983: 1–2; Василевский 1975: 559–560; Drea 1984: 67].

Казалось, все идет по плану Сталина. Пока с невероятной скоростью шла подготовка к войне с Японией, ему удалось добиться от США обещания соблюдать Ялтинское соглашение. Также он удостоверился в том, что у Москвы с Вашингтоном имеется взаимопонимание по поводу безоговорочной капитуляции Японии, и даже вынудил США согласиться на то, чтобы на предстоящей встрече «Большой тройки» обсудить и составить адресованный Японии совместный ультиматум. Пока что все шло хорошо, но Сталина крайне беспокоил один очень важный вопрос: как долго еще будет идти эта война? По его замыслу, война должна была продлиться достаточно долго для того, чтобы СССР успел принять в ней участие. В связи с этим Сталин опасался двух вещей. Во-первых, с учетом жесткой позиции, занятой Трумэном, он не был уверен в том, что американо-советским отношениям суждено долго оставаться дружескими. Он понимал, что американцы будут поддерживать вступление СССР в Тихоокеанскую войну до тех пор, пока будут считать, что это поможет им добиться капитуляции Японии. Однако Сталин опасался, что как только в США будут уверены, что смогут добиться своих целей без помощи русских, американцы решат обойтись своими силами. И в этом случае Вашингтон наверняка откажется соблюдать Ялтинское соглашение. Ключевую роль в этой ситуации играло то, когда будет завершено создание атомной бомбы. Поэтому Сталин так внимательно изучал отчеты разведки, получаемые от главы НКВД Берии.

Второе опасение Сталина было связано с тем, что война может закончиться слишком рано, поскольку японцы примут предложение о капитуляции. Для того чтобы затянуть войну и успеть завершить подготовку нападения на Японию, он настаивал на том, чтобы США придерживались своего первоначального требования о безоговорочной капитуляции. Параллельно с этим он пытался обмануть японцев, заставив их поверить, что можно удержать Советский Союз от вступления в войну. Сталин признался Гопкинсу, что после середины июля «невозможно будет долго скрывать от японцев передвижения советских войск»[120]. Задачу облегчало то, что японцы готовы были вестись на этот обман. Тем не менее Сталин должен был пристально следить за действиями Японии.

Малик во второй половине мая активно собирал информацию, задействуя контакты, которыми он успел обзавестись в правящих кругах Японии. 20 мая он сделал в дневнике запись о беседе, состоявшейся у него с одним морским офицером высокого ранга. По мнению этого источника информации, Японии предстояло проиграть войну, но ей не грозил такой разгром, как Германии, потому что у японцев была возможность воспользоваться фундаментальными противоречиями между СССР и США. По словам этого офицера, Советский Союз боялся, что после войны влияние США и Великобритании на Дальнем Востоке возрастет благодаря сотрудничеству с Чан Кайши. Что касается западных союзников, то они испытывали тревогу в связи с тем, что после разгрома Японии Восточная Азия и Китай «покраснеют». События в Восточной Европе многому их в этом смысле научили. Малик отмечал, что главная цель Японии состоит в том, чтобы любыми средствами добиться сохранения советского нейтралитета; при этом Токио попытается извлечь максимальную выгоду из конфликта между СССР и США, запугивая американцев «красной угрозой», которая нависнет над Дальним Востоком в случае полного разгрома Японии. В своем донесении Малик предупреждал, что самым важным вопросом для Советского Союза было то, планируют ли США смягчить свою позицию по безоговорочной капитуляции, чтобы убедить японцев как можно быстрее сложить оружие[121].