Гор

Преодолевает пространство меж собой и матерью в пару шагов, прежде чем упасть ей на грудь, заходясь слезами, прильнуть всем телом, цепляясь судорожно. Капает шепот, дышит в ухо, в висок, целует в лоб, заставляя всхлипнуть улыбкой:

— Прости меня. Прости меня, милый. Молю. Мой драгоценный сын. Храбрый, стойкий. Прости свою глупую безвольную мать. Ох, моё бедное дитя. Однажды ты вырастешь и займешь его место. Мы освободимся. Вместе. Но до тех пор молю тебя, Гор, молю, не рискуй так, не приходи сюда. Настанет срок, я освобожусь. Пожалуйста, только не подвергай себя опасности. Я не вынесу, если с тобой что-нибудь случится из-за меня. Мой добрый славный мальчик.

***

— Слабо.

Сустав пронзает боль, когда меч соперника находит мальчишечье запястье. Ойкает княжич, отшатнувшись, сбивается с ритма, а удары уже жалят в живот, вскрывают грудь.

— Где ваша скорость? — щерится Сун. Нынче старший Страж, фаворит отца. Черноокий, златовласый. — Видать, недостаточно строго вас учили.

Соль на языке. Случайно прокусил губу княжич, перехватывает меч покрепче. Рваное дыхание. Свинец копится в конечностях, замедляет непозволительно. Удар приходится на поясницу мальчика, выбивая искры. Цветут сиреневые цветы поверх желтых, покрывая тело. Извращенная красота.

— Или вы надеетесь, что дар вас защитит?

Молниеносный выпад: княжич почти достает колено противника, а в ухе звенит и брызги из глаз от удара по голове. Ошибка. Ярость копится. Ярость бьется жилкой и готовится в любой момент взорваться, но держит её под узды мальчик. Отбивает новую атаку, пропускает следующую, отвлекшись на бешеное сопротивление внутри.

— Давайте. Скажите, хватит, и мы прекратим, — усмехается соперник. Резвится, будто не страшится того, что способно совершить с ним непроизвольное «цветение».

Горячая кровь, дымящаяся плоть, сладкая пульсация в голове. Жарко княжичу до разинутого рта и застывшего дыхания. Оскалены зубы. Но если поддаться, он погибнет.

Отец наблюдает. Кивает фавориту, наслаждаясь его безрассудной смелостью. Китка стоит подле князя с покорно опущенной головой. Украдкой поддерживает княжича взглядом.

Матушка в клетке в покоях в дальнем крыле поместья. Бинты на её руках. Цветут пышные хризантемы, цветут на них обоих.

— Ещё! — хрипит мальчик, выпрямляясь.

— И если погрязну я, не устою пред грехами, то обязан умертвить себя в сей же миг, как преклонятся мои колени.

Процессия движется в гробовом молчании. Размеренный такт поступи, торжественно-скорбный бой барабанов. Пульс непобедимого Народа, что сто лет назад сгинул всего за несколько минут.

Исход свершился в день, который нарекали празднеством. В день, который должен был быть ознаменован избранием приемника Высшей на далекой Амальтее. В день, которому полагалось принести великую радость Небесному Народу, но вместо этого сокрушены оказались вековые устои.

Изгибается чешуйчатое тело исполинской куклы Небесного Змея. Течет по улицам города белоснежной рекой, пока преклоняют в трауре головы жители, пока соль заменяет горючие слезы, пока цветы устилают путь. Последний путь последнего дня, когда солнце зашло и не поднялось для миллионов.

Князь с супругой движутся во главе процессии. Иволга распустила перья на женских плечах, золотая маска укрыла нижнюю часть лица. Собраны волосы в петли, украшены самоцветами гребней. Выпущена на один вечер наследница Золотой касты. Кровь от крови действующего императора, кровь от крови Старшего Наместника, что правил колонией, а после стал править империей. Лишенный своего дома и утративший навек крылья.

Князь же облачен в оттенки серого и голубого. Лазурная полоса протянулась по вороту, серебряные кольца вплетены в косу. Дитя Вестников. Дитя несоизмеримой мощи и неизбежной погибели.

Огонь в чашках, чашки в руках храмовых танцовщиц. Кружатся те в хороводах, шелестя многослойными юбками и сине-белыми лентами рукавов. Спрятавшись за безликими масками, поднимаются на цыпочки. Застывают в молитвенных позах, прежде чем опасть листвой, преклонить колени. В смиренном молчании прийти вновь в движение, отмеряя шаги переливчатым звоном бубенцов.

Мерцают свечи в зыбком полумраке. Бегут тени по фрескам. Тодо запрокидывает голову, чтобы охватить их взглядом. Парит город, окруженный зеленоватым ореолом — змеиное яйцо в колыбели Иль’Грандов.

Княжич в поместье в своих покоях свернулся на постели. Закрыты уши, сомкнуты веки. Он пытается не слушать. Пытается отстраниться от многоголосого эха, что мерещится в ветре. Вязкость в горле, слипшаяся вата в неподъемной голове.

Поднимаются бумажные фонари в ночное небо. Когда-то их вспорола вспышка столь яркая, что мир ослеп на долгие секунды в гнетущей тишине. Прежде чем с оглушительным грохотом и скрежетом, воем и стоном, разрывая облака, изрыгая пламя и отзываясь беззвучным ужасом вниз полетели обломки. Разбитое яйцо, объятое агонией.