Гор

— Яль, — ребёнок оборачивается на зов Тодо. В руках столики. Вынуждают прогнуться в пояснице, чтобы удержать.

Две служанки, похожие как капли воды, тоже поднимают взгляды на учителя. Улыбки трескаются карамелью, зато в зелени детских глаз искренний блеск.

— Мне нужна твоя помощь, — произносит мужчина спокойно. — Пойдем.

Вопросительно поднимает бровь ребёнок, но столики опускает.

— Простите, — коротко кивает служанкам, что недовольно кривятся. Неразборчивое ворчание летит в спины.

Звон бубенцов: то несколько монахов из храма обходит арену. Удары колокола доносятся с соседнего холма. Многоступенчатая крыша выныривает акульим плавником из смарагдовых волн.

— У вас что-то случилось, учитель Тодо? — блуждает улыбка.

— Ничего, — останавливается у одного из шатров Тодо. Жестом предлагает спутнице встать рядом. — Я решил, что ты захочешь посмотреть.

Округляется рот в восхищенном изумлении, прежде чем поддразнить:

— А вы, оказывается, хитрый, учитель Тодо!

Тот в ответ поводит плечами. Указывает подбородком на поле:

— Юный господин здесь.

Рукоплещут гости. Серебряные рожки шлема. Девочка сразу перестает беспечно улыбаться. Прижавшись плечом к боку Тодо, взволнованно складывает руки на груди. Кони сотрясают землю. Делают круг по полю всадники, приветствуя гостей. Стихает ветер.

— У юного господина же всё получится? — спрашивает девочка.

Душа её уже там, подле всадника с серебряными рожками, что вновь отвешивает легкие поклоны гостям. Выезжает из строя, готовясь поразить копьем мишень.

— Да, — тверд голос Тодо.

Грохочет пульс в клети мальчишеской груди. Соломенные куклы — не живые люди. Подхватывает копье княжич нарочито залихватски. Стремится скрыть дрожь, что прокатывается ознобом. Косится украдкой на ложу, но с такого расстояния не разглядеть лица отца, не разглядеть лица матери. Только беззвучно шепчут губы княгини, сцеплены на коленях пальцы.

— Юный господин обучался с пяти лет, — произносит учитель. Девочка же непроизвольно вздрагивает от резкого выкрика. Бьют пятки княжича по крутым бокам. Срывается с места конь, взрывая копытами песок. — Он прилежный и упорный ученик.

Не отводить взгляд, не закрывать глаз. Поднимается на стременах княжич, умело перехватывая древко. Свист рассеченного воздуха, шумный выдох.

Улыбка на губах вспыхивает рассветом. Подпрыгивает девочка, хлопая в ладоши вместе со всеми, а конь заходит на второй круг, готовясь поразить следующую мишень уже в прыжке. Горячее дыхание, скрип пластин. Нет права на ошибку. Его не было с самого рождения. Звенящее напряжение. Смотрит отец, следит отчужденно.

Как следит и фаворит. То за реакцией своего господина, когда копье попадает точно в цель, то за княжичем, что делает парадный круг, положив руку на грудь. Облегчение накатывает, размягчает мышцы мальчика. Но ещё рано, ведь ждут лук и колчан. А по изумрудным рядам гостей уже проходится одобрительный шепот:

— Хороший наследник растет у князя Иссу.

— Складный мальчик.

— Достойный преемник.

Натянута тетива, льется янтарный свет. Редеют облака, разогнанные ветром. Оперение стрелы. Каждое движение важно, каждое движение наделено эстетикой и смыслом. Прикрывает левый глаз княжич, прежде чем отпустить тетиву и сразу же подхватить следующую стрелу. Скорость, меткость, элегантность.

Но муть глаз князя не дрогнет, и когда сын, спешившись, согнется в низком поклоне, отдавая честь родителям, и когда сын поднимет взгляд, ища с замирающим сердцем признания, ведь исполнил он всё в совершенстве. Раскраснелись щеки, лихорадочен блеск серебряных очей.

Только отцовский холод недвижим. Равнодушие Пустоты. Нет достижения, нет ничего кроме того, что и так обязано быть. Мать же светится от гордости. Кивает мальчику с улыбкой на губах. Взмах веера призван утаить скромную похвалу от супруга, да только мало этого княжичу. Поднимается он по ступеням, опускается по правую руку от отца, не понимая, отчего в радости его чернеет смачная клякса, отравляет, делая тело незнакомым и колюче-полым.

— Мне пора, учитель Тодо, — запрокидывает голову девочка. — А то бездельничать нечестно. Может быть принести вам чего-нибудь? — морщинки в уголках обсидиана, родинка на мужском подбородке. — Соленой сливы? Вы ведь её любите.

Готовятся воины. Разминаются, показательно похлопывая себя по бедрам, торсу и плечам. Оголены тела, перекатываются мышцы — торжество многолетнего труда. Набедренные повязки и широкие кожаные пояса с родовыми гербами.

Пришло время испытать силу и мастерство соперника, продемонстрировав собственные. Бросив пригоршню соли, поприветствовать друг друга, опуститься на корточки лицом к лицу. Широко расставлены ноги, накренен вперед торс, упираются в землю костяшки пальцев. Поединок взглядов всегда предшествует поединку тел, поединок духа всегда предшествует поединку плоти. И сойдутся воины так не раз, проверяя на крепость нервы, прежде чем не начнется бой.[2] Скрутить в захвате, оторвать от земли, повалить на лопатки, вытолкнуть за пределы круга.