Гор

— Князь Иссу одерживает победу за победой. Вся долина от Грозового хребта до хребта Падших подчиняется ему.

— Ваше императорское величество, позвольте, это одна пятая территории.

Венценосный Змей свернулся кольцом на голубом стяге. Гранатовые дольки в вазе. Жует император. Обсасывает мякоть, разгрызает косточки, причмокивая, пока обсуждает совет:

— Это было большой ошибкой для юного наследника отправиться дальше на запад одному. Повернуться к князю спиной, вверить ему юг.

— Я слышал, сын князя не уступает отцу в свирепости. Достаточно точны ли доносы настоятеля храма Иссу? Не растет ли вдали от наших глаз ещё один вздорный зверь?

— Может стоит призвать мальчишку ко двору? Пусть принесет присягу в саду раньше. Пусть получит своё клеймо.

— Подобное торопливое решение будет ошибкой. Князь сочтет эти действия проявлением недоверия или вовсе угрозой.

— Он и должен их таковыми посчитать. Позвольте, но зачем нам тревожиться о помыслах обычного Цветка? Если хозяин велит, он обязан беспрекословно подчиниться.

— Но ведь пока не совершил князь ничего, что говорило бы о его неверности клятвам. Зачем затевать с ним ссору?

— Вы предлагаете нам ждать, когда он оскалит пасть? Вы зовете это ссорой, но то лишь умение предвидеть.

— Ваше императорское величество, — поднимает руку Правый министр, призывая всех к порядку. — Позвольте покорному слуге высказать мнение. Князь верно служит трону, но тем не менее будет мудрым несколько осадить его, пока успех не вскружил ему голову, и он не осмелился покуситься на вас, нашу святыню, или же угрожать вашему драгоценному наследнику.

Дряблые щеки свисают на высокий ворот. Ленивое мычание.

— Вестники, — поводит веером император, выплюнув косточку, — поистине чу́дные создания, но противоестественные в своей сути.

— Вы абсолютно правы, ваше императорское величество, — поклон, взгляд ожидания. — Но сейчас князь силен, как никогда. Сколько продлится его верность, неведомо никому. Следует быть осторожными и не давать большей воли.

— Ваше императорское величество, помилуйте, князь Иссу не посмеет бросить вызов роду Кин, — вмешивается Левый министр. — Мне кажется, всё наше беспокойство излишне. А даже если он осмелится огрызнуться, императорский дом легко сможет дать отпор. В вашем саду готовятся распуститься новые Цветы. Не только у князя есть дар…

— Не только, — выскальзывают зерна из дрогнувших пальцев, рассыпаются по ступеням, щурятся топазовые очи. — Но вы видно забыли, с кем имеете дело. Пожалуй, не стоило его так поощрять, — тревожный шепот, щелчок закрывшегося веера. — Как завершится поход, подрежьте крылья князю Иссу. Пусть не забывает, кто даровал ему волю и приобщил к крови, как не забывает и того, что именно Вестники сгубили Небесное Царство.

***

Тодо примечает княгиню у алтаря случайно. Направляясь вдоль колонн к выходу, задерживается, различив журчащий звон.

Золотой олень скачет по пурпуру долин на женской спине. Коралловые нити рясн, белеют рожки венца. Две костяные фигурки на маленьком переносном алтаре. Две костяные фигурки окропляют водой из неглубокой чаши пальцы, прежде чем поднять миниатюрный жезл с многоступенчатой спиралью бубенцов. Взмах. Мелодичный звон. Отгоняет зло, раз не способен отогнать смерть. Пусть покоятся души с миром. Пусть не держат обид.

— Тодо?

Кланяется мужчина:

— Приветствую вас, госпожа.

— Кажется, за столько лет вашей службы я никогда раньше не заставала вас молящимся, — княгиня вновь обмакивает пальцы в дождевую воду и окропляет фигурки. Взмах. Звон.

— Обычно я прихожу на рассвете, госпожа. Но сегодня, — он начинает прежде, чем успевает задуматься о том, как это прозвучит, — я проспал.

Скорбные уголки губ приподнимаются, находя очарование в смятении.

— Подойдите, Тодо.

Поют жаворонки. Небо наливается синевой, кисейной, дымчатой. Белесые полосы облаков пролегают исполинскими телами, словно покрытые перьями чешуи. Распустилась зелень. Крупные бутоны магнолии: снежные кончики лепестков и лиловая сердцевина. Целует княгиня фигурки по очереди с таким надрывом, что Тодо дергается от укола скорби.

— Я родила первого ребёнка князю в двенадцать лет, — замечает женщина его потерянный взгляд. Убирает фигурки в шелковый мешочек, а его — в рукав. — Второго — в шестнадцать.

— Ваших детей забрала болезнь?

Усмешка режет губы княгини. Синева очей темнеет, становится едкой.

— Их забрал мой муж.

Шорканье метел. То монахи во дворе. Треск свечей и застывшие реки воска.

— Простите, госпожа. Я был неосторожен в своих предположениях.

— Вы когда-нибудь задумывались, Тодо, действительно ли суть Вестников была в том, чтобы держать Небесные города? Действительно ли их суть в том, чтобы быть живым оружием?

Еловые ветви на алтаре. Грифоны восседают на срубах балок. Обсидиан мужских глаз выражает беспокойство и ненавязчивый интерес.

— Нет, госпожа.

— Я смотрю на своего мужа и задаюсь этим вопросом. Я смотрю на своего сына и задаюсь тем же вопросом. Проводники божественного, посланцы Пустоты. В чем их истинная суть? Служить ли рабом чужих амбиций? Или же она в чем-то ином?