Гораций

В отличие от греческого римский театр обычно располагался не на склоне холма, а на ровной поверхности. Места для зрителей занимали только половину «круга», при этом часть из них выделялась для всаднического сословия. Скена (здание для переодевания актеров и хранения реквизита, стоявшее позади орхестры) была отделана с большим искусством и роскошью, богато украшена колоннами и барельефами. Орхестра (круглая площадка для выступлений хора, находящаяся между скамьями зрителей и скеной) была полукруглой и меньше по размеру; часть ее занимали особые места для сенаторов. Хор, актеры, танцоры и музыканты все вместе выступали на проскении (специальной площадке перед скеной). Характерной особенностью римского театра был занавес, который поднимался из особой щели в полу в антрактах и по окончании представления. Нередко театр оснащался специальными машинами, например, имитирующими раскаты грома, удары молний и т. п. От палящего солнца или дождя зрителей защищал специальный тент или постоянная кровля.

Гораций был прекрасно знаком с пьесами практически всех известных римских драматургов. Например, в своих произведениях он указывает на определенные недостатки в сочинениях Гнея Невия (около 274–201) и Квинта Энния (239–169)[976], а также яростно критикует комедиографа Тита Макция Плавта (около 250–184):

…Заметь ты, насколько
Плавт представляет характер влюбленного юноши плохо,
Также и скряги-отца, и коварного сводника роли;
Как он Доссену подобных выводит обжор-паразитов,
Как он по сцене бежит, башмак завязать позабывши:
Ибо он жаждет деньгу лишь в сундук опустить, не заботясь
После того, устоит на ногах иль провалится пьеса[977].

Поэт признает, что предки «хвалили и ритмы и шутки» Плавта, но считает, что они делали это либо вследствие своей снисходительности, либо просто по глупости[978]. Единственная заслуга Плавта — это то, что он вводил в латинскую литературу новые слова из греческого языка[979].

О творчестве таких римских драматургов, как Цецилий Стаций (около 220 — около 168), Марк Пакувий (около 220–130), Луций Акций (170 — около 85), Луций Афраний (около 150 — около 100), Тит Квинций Атта (?—77) Гораций высказывается вполне нейтрально[980]. В одной из сатир поэт приводит забавный случай из жизни актера Фуфия, игравшего в трагедии Пакувия «Илиона». Накануне представления он напился вина и нетрезвым явился в театр. Изображая на сцене спящую Илиону, Фуфий заснул на самом деле, так как был пьян и плохо себя чувствовал. Когда же пред ним предстала тень убитого Деифила, малолетнего сына Илионы, просящего мать о погребении, он никак не отреагировал на его мольбы, так что зрителям даже пришлось хором кричать ему: «Матерь! Тебя я зову!»[981]

В послании к Августу Гораций отмечает, что римляне часто:

Спор заведут лишь о том, кто кого превосходит, получит
Славу «ученого» старца Пакувий, «высокого» — Акций;
Тога Афрания впору была, говорят, и Менандру,
Плавт по примеру спешит сицилийца всегда Эпихарма,
Важностью всех побеждает Цецилий, искусством — Теренций,
Учит их всех наизусть их, в тесном театре набившись,
Смотрит влиятельный Рим, их и чтит, причисляя к поэтам.
Чтит от времен Андроника до наших времен неизменно![982]

Судя по всему, из всех римских драматургов более всего Горацию нравился Публий Теренций Афр (около 185–159), который «всех побеждает искусством». Например, в своих стихотворениях поэт ссылается на его комедию «Самоистязатель», цитирует комедию «Евнух», а также несколько раз упоминает имя скупого старика Хремета — одного из главных персонажей трех пьес Теренция[983]. Известны были Горацию и выдающиеся римские артисты прошлого, например, комический актер Квинт Росций (около 130–62) и трагический актер Клодий Эзоп (? — после 55)[984].

Следует иметь в виду, что сам Гораций никогда не писал ни трагедий, ни комедий. Обращаясь в «Науке поэзии» к драме, поэт, видимо, считал необходимым способствовать возрождению серьезного драматического искусства на римской сцене, поскольку в его эпоху на ней царили в основном легкомысленные мимы и пантомимы, которые оказывали негативное воздействие на нравственность римлян[985].