Гораций

Действительно, Меценат обожал роскошь, ему нравились драгоценные камни и дорогая пурпурная одежда[345]. Известно также, что, в отличие от обычных римлян, придерживавшихся традиционной одежды, он не носил тогу и предпочитал более просторные одеяния, например, греческий плащ (паллий). При этом Меценат использовал его так, что «и на суде, и на ораторском возвышенье, и на любой сходке появлялся с закутанной в плащ головой, оставляя открытыми только оба уха, наподобье богатых беглецов в мимах»[346]. Такая манера одеваться, безусловно, вызывала недоумение и насмешки. Более того, свободно набрасывая паллий на нижнюю одежду, он часто расхаживал по Риму в неподпоясанной тунике, что было уже прямым вызовом общественному мнению[347]. Несмотря на все это, Меценат порой проявлял подлинное мужество. Например, в разгар гражданской войны, когда Рим был объят страхом и все граждане активно вооружались, он ходил по городским улицам в сопровождении всего лишь двух евнухов[348].

Меценат любил не только хорошо поесть, но и удивить других богатством обстановки и разнообразием яств на своем столе. По сообщению Плутарха, «на званом обеде у Мецената был квадратный стол рядом с его ложем, самого большого размера и непревзойденной красоты»[349]. Известно также, что именно «Меценат ввел в обычай подавать на пирах мясо домашних ослят, которое в то время ценилось гораздо больше, чем мясо диких ослов; однако после Мецената ослиное мясо перестало быть деликатесом»[350]. Кроме того, Меценат был любителем дорогих вин[351]. Это, впрочем, не должно удивлять, поскольку он владел огромным количеством виноградников, разбросанных по всей Италии. Плиний Старший сообщает, что существовал даже специальный сорт вина — «меценатово», поступавший из Цизальпинской Галлии[352], вероятно, из имений Мецената.

Размеры и великолепие дворцов и загородных вилл Мецената поражали современников. Свою главную резиденцию он возвел около 36–31 годов до н. э. в Риме на Эсквилинском холме, который имел недобрую славу, поскольку издавна служил кладбищем для низших слоев населения. Трупы бедняков, бродяг и рабов вперемешку с мусором и отходами без разбора сбрасывали здесь в специально вырытые колодцы (puticuli). При археологических раскопках в 70-х годах XIX века ученые обнаружили около семидесяти пяти таких прямоугольных колодцев (4×5 метров), представлявших собой глубокие шахты, стены которых были выложены каменными плитами. На Эсквилине также нередко проводили казни, и трупы казненных сбрасывали в эти же колодцы, исторгавшие жуткий смрад разлагающейся плоти. При сильном ветре эти удушливые испарения, постоянно окутывавшие Эсквилин, опускались на город и несли с собой заразу и болезни. Гораций так описывает это ужасное место:

Прежде здесь трупы рабов погребались, которые раб же
В бедном гробу привозил за гроши из тесных каморок.
Кладбище здесь находилось для всякого нищего люда:
Для Пантолаба-шута и для мота мотов Номентана.
С надписью столб назначал по дороге им тысячу футов,
По полю триста, чтоб кто не вступился в наследие мертвых…[353]

Не очень понятно, почему Эсквилинский холм был выбран Меценатом для постройки дворца и устройства сада. Тем не менее, по приказу Октавиана вся территория бывшего кладбища была засыпана грунтом на шесть-семь метров в высоту, а сверху разбит грандиозный сад[354]. Воздух полностью очистился и Эсквилин, по словам Горация, со временем стал считаться самым здоровым местом в Риме:

Ну, а теперь Эсквилин заселен; тут воздух здоровый.
Нынче по насыпи можно гулять, где еще столь недавно
Белые кости везде попадались печальному взору[355].

Самым высоким сооружением Эсквилинского холма была башня Мецената («чертог, достигший небесных туч»)[356], находившаяся в садах; с ее вершины открывался восхитительный вид на Рим и Альбанские горы. Именно с этой башни в 64 году н. э. император Нерон наблюдал за пылающим Римом и декламировал свою песнь «Крушение Трои»[357]. Известно также, что в садах Мецената был устроен большой бассейн, воду для которого специально нагревали, чтобы хозяин мог наслаждаться теплым купанием в любое время года[358].