Горбачев и Ельцин как лидеры

Ход программы приватизации отразил этот новый этап в ельцинском правлении. Как было запланировано ранее, второй раунд приватизации на основе нового свода правил прошел в 1994–1995 годах. Если правила, регулировавшие первый раунд («ваучерную приватизацию» 1992–1994 годов), отдавали предпочтение инсайдерам – работникам и менеджерам, то второй раунд стал одним из самых крупных и вопиющих случаев плутократического фаворитизма, какой только можно представить. Огромные отрасли промышленности, потенциально стоящие многие миллиарды долларов, были «проданы» нескольким богатым людям за номинальную сумму, в некоторых случаях менее одного процента от их реальной стоимости. Сомнительно, чтобы Ельцин разбирался в этих тонкостях или хотя бы стремился их изучить. Как он признался в своих вторых мемуарах: «Я не претендую на то, чтобы говорить о философии экономической реформы» [Ельцин 1994: 235][319]. Но советники убедили его, что быстрая передача крупных активов в руки монополистических капиталистов поможет создать класс богатых собственников, которые станут сильными союзниками в продолжающейся борьбе против коммунистической реставрации. Эти капиталисты многого лишились бы при возвращении коммунистов к власти, и, соответственно, они будут готовы использовать все средства, чтобы этого не произошло; а поскольку до президентских выборов остается всего год, их финансовая и политическая (то есть через СМИ) поддержка Ельцина будет гарантирована. Ельцин на этой стадии политической обороны мог, таким образом, использовать новый раунд приватизации, чтобы одновременно укрепить свою личную власть и пересмотреть свою стратегию сохранения авторитета, выступив в качестве гаранта против коммунистической реставрации, невзирая на цену, которую придется заплатить.

В декабре 1994 года Ельцин принял роковое решение о вторжении в Чеченскую республику. К подоплеке этого решения мы обратимся в главе девятой, а здесь вкратце рассмотрим его последствия в контексте реакции Ельцина на разочарование его политикой. После вторжения представители политического, военного и журналистского истеблишмента подвергли Ельцина резкой критике. Ему пришлось объяснять свою стратегию целью сохранения целостности России. Сама цель возражений не вызывала, и он подчеркивал ее в своих посланиях Федеральному собранию в феврале 1995 года и в феврале 1996 года; фактически в своей речи 1996 года он определил самое важное достижение («первый успех») четырехлетних реформ – предотвращение распада России[320]. Но, помимо этого, как он мог оправдать цену, заплаченную в Чечне за достижение данной цели? Как убедить русских, что потеря тысяч солдат стоит того, чтобы удержать преимущественно мусульманскую Чечню в рамках якобы либеральной Российской Федерации, не проливая при этом ни капли крови для защиты этнических русских в так называемом ближнем зарубежье? У Ельцина не было готового ответа, отражающего дилемму (возможно, неразрешимую) построения национального государства в постимперском, но диаспорическом контексте.

Вместо этого Ельцин вновь вернулся к националистическому дискурсу. Он поучал журналистов, что они якобы обязаны содействовать духовному и религиозному возрождению России[321], подобно тому как Горбачев и Хрущев пытались сдержать чрезмерную свободу журналистов в кампаниях за гласность и десталинизацию. Ельцин призвал подрастающее поколение «не позорить славу отцов», осознать важность защиты Родины[322]. Он публично восхвалял казачьи организации – чтобы заручиться их лояльностью, а также напомнить об их прошлой и нынешней роли в обеспечении российской государственности и гражданственности[323].

Ельцин также воспользовался представившейся возможностью, чтобы расправиться с наиболее радикальными антисистемными силами среди русских националистов. 23 марта 1995 года он издал указ против «фашистских» организаций[324]. Это было попыткой установить легальные границы, сдерживающие антирежимную деятельность, создать конструкт крайне правого врага русской нации и дать сигнал, что правительство Ельцина желает и может победить этого врага. Таким образом, в этом указе признавалось, как давно предупреждали все радикальные националисты, что «нация» находится под угрозой, но однозначно заявлялось, что нация находится под угрозой со стороны самих крайних националистов. Указ подразумевал, что ельцинское правительство является силой, которая спасет нацию от этой угрозы.