Горе невинным

– Иногда пережитое помогает нам кое-что узнать, – заметил Филип. – Видишь ли, ничто из того, что произошло с тобой, не принесло тебе вреда. А возможно, даже помогло тебе повзрослеть. Или могло бы, если б ты пожелала.

– Мать оказалась такой… такой компетентной во всех этих вопросах, – уже с негодованием сказала Эстер. – Она явилась туда, все уладила, сказала мне, что если я действительно хочу поступить на сцену, то могу поступить в школу сценического мастерства и проделать весь положенный путь. Однако я на самом деле не хотела больше играть и к тому времени поняла, что ничего хорошего из меня не получится. Поэтому я вернулась домой. Что еще я могла сделать?

– Наверное, массу всяких вещей, – проговорил Филип. – Но это был самый легкий путь.

– O да! – с лихорадочным пылом воскликнула Эстер. – Как хорошо ты все понимаешь… Видишь ли, я ужасно слаба. Я всегда хочу заниматься легкими делами. И если бунтую против этого, то всегда как-то по-глупому и не добиваюсь успеха.

– То есть ты ужасно не уверена в себе, так? – осторожно спросил Филип.

– Возможно, это потому, что я всего лишь приемная дочь. Знаешь, я узнала об этом перед тем, как мне исполнилось шестнадцать. Я знала, что все остальные – приемыши, и однажды спросила… и узнала, что я сама тоже приемыш. Я испытала такое жуткое чувство… ну как если я всем чужая.

– Какая ты ужасная мастерица драматизировать ситуацию, – заметил Филип.

– Она не была мне матерью, – проговорила Эстер. – Она никогда не понимала меня, моих чувств. Только смотрела на меня этими своими добрыми и снисходительными глазами и строила планы относительно моего будущего. Ох, как я ненавидела ее! Это ужасно с моей стороны, я знаю, как это ужасно, однако я ненавидела ее!

– На самом деле, знаешь ли, – произнес Филип, – в жизни большинства девушек наступает недолгий период, когда они ненавидят своих матерей. В этом нет ничего необычного.

– Я ненавидела ее, потому что она была права, – сказала Эстер. – Это так ужасно – иметь дело с человеком, который всегда прав. Ты начинаешь чувствовать себя все более и более неполноценной. Ох, Филип, все так ужасно… Что же мне теперь делать? И что я могу сделать?

– Выйди замуж за этого твоего благополучного молодого человека и успокойся, – посоветовал Дюрран. – Стань хорошей маленькой женушкой этому терапевту. Или такая перспектива недостаточно блистательна для тебя?

– Теперь он не захочет жениться на мне, – со скорбью в голосе произнесла Эстер.

– Ты уверена? Он тебе это сказал? Или ты сама выдумала?

– Он думает, что это я убила мать.

– Вот как, – проговорил Филип и ненадолго умолк. – И ты действительно убила ее?

Она вихрем развернулась.

– Почему ты спрашиваешь меня об этом? Почему?

– Я подумал, что было бы интересно узнать это, так сказать, оставаясь в рамках семейства. Не для передачи властям.

– А если это я убила ее, то неужели рассказала бы об этом тебе?

– Разумнее было бы не делать этого, – согласился Филип.

– Он сказал мне, что все знает и что это я убила ее, – выпалила Эстер. – А еще сказал, что если я только признаюсь, если исповедаюсь ему, то все будет в порядке, что мы поженимся, что он будет следить за мной. Что… что это дело не станет преградой между нами.

Филип присвистнул.

– Ну и ну…

– И что хорошего вышло бы из того, если б я сказала ему, что не убивала ее? Он же не поверил бы этому, так?

– Должен был поверить, раз это ты сказала ему, – возразил Филип.

– Я не убивала ее, – вспыхнула Эстер. – Понимаешь? Я! Не! Убивала! Ее! Не убивала, не убивала, не убивала. – Помолчав, она заключила: – Довольно неубедительно, на мой взгляд.

– Правда нередко кажется неубедительной, – поддержал свою собеседницу Филип.

– Мы не знаем ее. И никто не знает. Мы все смотрим друг на друга. Мэри смотрит на меня. Кирстен тоже. Она так добра ко мне, так внимательна… Она тоже считает, что это я. И какие шансы у меня остаются? Куда лучше… куда лучше спуститься к воде… и броситься в нее…

– Эстер, ради бога, не будь дурой. Это не единственный выход.

– А какой еще выход может быть? Откуда ему взяться? Я потеряла все. Как мне теперь жить… переходить изо дня в день? – Она посмотрела на Филипа. – Ты считаешь меня неуравновешенной дикаркой… Ну ладно, предположим, что это я убила ее. Предположим, что меня гложет раскаяние. Что забвение никак не может прийти вот сюда. – Она драматическим жестом положила ладонь на сердце.

– Не будь маленькой идиоткой, – произнес Филип.

Протянув руку, он привлек к себе девушку. Эстер повалилась на его кресло. Он поцеловал ее.

– Девочка моя, что тебе нужно, так это муж. И не этот надутый молодой осел, Дональд Крейг, голова которого набита всяким психиатрическим сором и медицинским жаргоном. Ты глупая идиотка, но совершенно очаровательна, Эстер.

Дверь открылась. Мэри Дюрран застыла на месте. Эстер поднялась на ноги, а Филип кротко усмехнулся жене.

– Полли, я всего лишь пытался подбодрить Эстер.

– Ох, – только и сказала Мэри.