Горящая земля

– Стеапа! Держи его! – окликнул Альфред.

Но Стеапа меня любил. Он и вправду двинулся ко мне, но так медленно, что я добрался до двери прежде, чем королевская стража сделала нерешительную попытку преградить мне путь. Но зловещее рычание Финана заставило их развести копья. Помощник потащил меня в ночь.

– А теперь бежим, – крикнул он, – быстро!

Мы помчались вниз с холма к темной реке.

Оставив позади мертвого монаха, волнение и шум.

Часть вторая Викинг

Глава шестая

Я все еще был взбешен и ничуть не раскаивался, расхаживая по огромной комнате в доме у реки, где слуги, молчавшие в страхе перед моей яростью, зажгли в очаге огонь.

Странно, как быстро новости разносятся по городу. Не прошло и нескольких минут, как у дома собралась толпа, чтобы поглазеть, чем закончится эта ночь.

Люди просто молча наблюдали.

Финан заложил на засов наружные двери и приказал зажечь во дворе факелы. Дождь шипел в пламени и делал скользкой брусчатку.

Большинство моих людей жили неподалеку, и они пришли один за другим. Некоторые из них были пьяны. Финан и Сердик встречали их у наружных дверей и посылали за кольчугами и оружием.

– Ты ожидаешь боя? – поинтересовался я у Финана.

– Они воины, – просто ответил тот.

Финан был прав, поэтому я тоже надел кольчугу. Я оделся как полководец. Облачился для битвы, на моих руках блестело золото, у пояса висели оба меча, и, едва я застегнул пряжку ремня, явился посланец Альфреда.

Отец Беокка. Мой старый друг пришел один, его священническое одеяние стало грязным после того, как он прошел по мокрым от дождя улицам. Он дрожал, и я поставил табурет у центрального очага и набросил на плечи Беокки меховой плащ.

Он сел и протянул здоровую руку к пламени. Финан проводил его от передних ворот и задержался в зале. Я увидел, что Скади тоже прокралась в темный угол. Перехватив ее взгляд, я коротким кивком дал знать, что она может остаться.

– Ты заглядывал под пол? – внезапно спросил отец Беокка.

– Под пол?

– Римляне нагревали свои дома топками, выпускавшими жар в пространство под полом.

– Знаю.

– А мы делаем дыры в крышах и сооружаем очаги, – печально произнес он.

– Ты заболеешь, если и дальше будешь расхаживать такими холодными, мокрыми ночами, – сказал я.

– Конечно, много полов провалилось, – проговорил Беокка, как будто это был очень важный довод и его нельзя не привести.

Он постучал по плитам пола палкой, которой теперь помогал себе при ходьбе:

– Но твой пол, похоже, в хорошем состоянии.

– Мне нравится очаг.

– Очаг утешает, – согласился Беокка.

Обратил ко мне здоровый глаз и улыбнулся:

– В монастыре в Эскенгаме поступили очень умно: они ухитрились затопить пространство под полом сточной водой, и единственным решением проблемы стало разрушить дом до основания и построить заново! Вообще-то, это оказалось даже благословением.

– Почему?

– Среди дерьма они нашли золотые монеты, – объяснил Беокка, – поэтому я подозреваю, что их поток направил Бог, а ты как считаешь?

– У моего бога есть дела поважнее, чем беспокоиться о чьем-то дерьме.

– Вот почему среди твоего дерьма никогда не бывает золота! – воскликнул Беокка и начал смеяться. – Так-то, Утред! – торжествующе продолжал он. – Я наконец-то доказал, что мой Бог более могуч, чем твои фальшивые идолы!

Беокка улыбнулся мне, но его улыбка медленно угасла, и священник снова показался мне старым и усталым. Я любил Беокку. Он был моим наставником в детстве, всегда раздражительным и педантичным, но хорошим человеком.

– У тебя есть время до рассвета, – сказал он.

– Чтобы сделать что?

Он заговорил так, будто собственные слова приводили его в отчаяние:

– Ты отправишься к королю как кающийся грешник, без кольчуги и оружия. Ты будешь унижаться. Передашь ведьму королю. Все земли, какими ты владел в Уэссексе, конфискованы. Заплатишь церкви виру за жизнь брата Годвина, и твои дети будут заложниками, пока ты не заплатишь.

Молчание.

Искры, кружась, летели вверх. Пара моих борзых вошла в комнату. Одна обнюхала одежду Беокки, заскулила, а потом обе устроились у огня и мгновение смотрели на меня печальными глазами, прежде чем закрыть их.

– Насколько велика вира? – уточнил за меня Финан.

– Тысяча пятьсот шиллингов.

Я издевательски осклабился:

– За безумного монаха?

– За святого.

– Безумного дурака! – прорычал я.

– Святого дурака, – мягко поправил Беокка.

Вира – цена, которую мы платим за смерть. Если меня осуждают за несправедливое убийство мужчины или женщины, я должен заплатить их родственникам, и цена зависит от ранга убитого. Это правильно, но Альфред назначил за Годвина виру почти такую же большую, как за убийство человека королевской крови.

– Чтобы ее заплатить, мне придется продать почти все, что у меня есть, а король отобрал все мои земли.

– И еще ты должен дать клятву верности этелингу, – добавил Беокка.

Обычно он то и дело сердился на меня и говорил все быстрее, по мере того как его раздражение росло, но той ночью Беокка был очень тихим.

– Итак, король разорит меня и привяжет к своему сыну?