Горящая земля

– Испуганная, – ответила Скади.

Я бы поколотил того, кто не держал бы ухо востро во время несения вахты, но тысяча врагов могли бы прийти в ту ночь, потому что я не выполнял свой долг. Я забрал Скади под рулевую площадку, в тесное пространство, снял с нее плащ и лег с нею. А когда мы закончили, то оба были в слезах. Мы ничего не говорили, а просто лежали, обнявшись.

Почувствовав, как «Сеолфервулф» приподнялся с ила и слегка натянул швартовочный канат, я не шевельнулся. Просто ближе притянул к себе Скади, желая, чтобы ночь никогда не кончалась.

Я убедил самого себя, что покинул Альфреда потому, что тот навязывал мне клятву, клятву, которую я не желал давать, – клятву служить его сыну. Однако это не вся правда. Было еще одно неприемлемое условие, и теперь я сжимал его в объятиях.

– Пора в путь, – наконец произнес я, услышав голоса.

Позже я узнал, что Финан видел нас и удержал команду на берегу.

Я ослабил объятия, но Скади не отпускала меня.

– Я знаю, где ты сможешь найти все золото мира, – сказала она.

Я посмотрел ей в глаза:

– Все золото?

Она слегка улыбнулась.

– Достаточно золота, господин, – прошептала она, – более чем достаточно, сокровище в логове дракона, господин.

Wyrd bið ful ãræd.

* * *

Я взял золотую цепь из моего сундука с сокровищами и повесил на шею Скади, чтобы оповестить – если вообще нужны были такие оповещения – о ее новом статусе.

Казалось, мои люди должны невзлюбить ее еще сильнее, но случилось обратное. Они, похоже, почувствовали облегчение. Раньше Скади была угрозой, но теперь она стала одной из нас.

Итак, мы поплыли на север. На север вдоль низкого берега Восточной Англии, под серыми небесами, под южным ветром, который постоянно приносил плотный туман.

Мы укрывались в болотистых ручьях, когда туман густо нависал над морем, а если туман заставал врасплох и мы не успевали найти безопасной бухточки, то направляли корабль прочь от берега, туда, где не было илистых отмелей, на которых можно потерпеть крушение.

Туман замедлял наше продвижение, поэтому у нас ушло шесть долгих дней, чтобы добраться до Дамнока. Мы появились в этом порту туманным утром, и «Сеолфервулф» вошел на веслах в устье между поблескивающими холмиками грязи, усеянными морскими птицами. Фарватер четко выделили ивовыми прутьями, но я все равно поставил на нос человека, чтобы тот пробовал глубину веслом, на случай если прутья предательски заведут на мелководье, где гибнут корабли. Я снял волчью голову с носа судна, чтобы показать, что мы пришли с миром, но часовые, наблюдающие с шаткой деревянной башни, все равно послали быстроного мальчика в город – предупредить о нашем приближении.

Дамнок был хорошим, богатым портовым городом. Его построили на южном берегу реки и окружили палисадом, защищавшим от атаки с суши. С воды он оставался широко открыт, и бухта пестрела пирсами, суденышками, полными рыбы, и торговыми судами.

Когда мы появились, прилив как раз достиг высшей точки. Море поднималось от илистых берегов, чтобы затопить нижнюю часть палисада.

Некоторые дома, ближайшие к морю, стояли на коротких сваях, и все дерево в городе, исхлестанное непогодой, стало серебристо-серым.

То было привлекательное место, там всегда витал густой запах соли и моллюсков.

Церковная башня, увенчанная деревянным крестом, была самым высоким строением, памятью о Гутруме, датчанине, который стал королем Восточной Англии и обратил свое королевство в христианство.

Мой отец никогда не любил Восточную Англию, потому что в далеком прошлом это королевство сговорилось с Мерсией, чтобы напасть на Нортумбрию. Позже, много позже, во времена моего детства, Восточная Англия давала еду, лошадей и кров датской армии, завоевавшей Нортумбрию. Предательство обратилось против них, когда датчане вернулись в Восточную Англию, и она все еще оставалась датской, хотя теперь считалась христианской страной, что подтверждала церковная башня.

Ветер нес туман мимо высокого креста, когда я направил «Сеолфервулфа» к середине реки, чуть выше по течению от пирсов.

Там мы повернули, заставив судно крутнуться: гребцы одного борта начали грести назад, – и, только когда лишенный головы волка нос обратился к морю, я поставил корабль рядом с толстопузым торговым судном, пришвартованным к самому большому пирсу.

Финан ухмыльнулся.

– Готов быстренько смыться в моря, господин? – спросил он.

– Всегда, – ответил я. – Помнишь «Морского Ворона»?

Он засмеялся. Вскоре после того, как мы взяли Лунден, «Морской Ворон», датский корабль, пришел в город, ничего не подозревая, пришвартовался у пристани и обнаружил, что город заняла армия восточных саксов и нынче здесь недружелюбно относятся к датчанам.

Команда бежала обратно на корабль, но, чтобы спастись, им нужно было повернуть судно носом вниз по реке. Паника так их одурманила, что весла начали сталкиваться друг с другом, и корабль принесло обратно к пристани, где мы его и захватили. То было ужасное судно, протекающее, с вонючим днищем, и в конце концов я разобрал его и пустил шпангоуты и брусья на постройку домов, которые мы возводили на восточном берегу Лундена.