Горящая земля

– Чтобы завоевать Уэссекс, – бросил я Бриде, – вам понадобится пять тысяч человек и пять тысяч лошадей и еще кое-что. Дисциплина.

– Датчане – лучшие воины, чем саксы, – ответила она надменно.

– Но датчане сражаются, только когда хотят, – отрезал я.

Датские армии представляли собой коалиции, скрепленные взаимной выгодой. Их ярлы одалживали свои команды амбициозным людям, но эти армии таяли, едва появлялась более легкая добыча. Они походили на стаи волков, которые могли напасть на стадо, но сворачивали в сторону, если овец охраняло слишком много собак. Датчане и норвежцы постоянно собирали сведения о месте, где можно найти легкую добычу, слухи о незащищенном монастыре, чтобы послать десяток кораблей и обчистить его, но за свою жизнь я не раз убедился, что датчанам легко давать отпор.

Короли построили бурги по всему христианскому миру, а датчане не жаждали долгих осад. Они мечтали о быстрой добыче или же хотели осесть на богатой земле. Однако дни легких завоеваний, когда им попадались незащищенные города и толпы воинов-недоучек, давно прошли. Если Рагнар или любой другой норманн захочет захватить Уэссекс, он должен будет возглавить армию дисциплинированных людей и приготовиться вести осадную войну.

Я посмотрел на своего друга, потерявшегося в веселье пира и эля, и не смог представить себе, что у него хватит терпения одолеть организованную защиту Альфреда.

– Но ты смог бы, – очень тихо сказала Брида.

– Ты читаешь мои мысли?

Она наклонилась ко мне и зашептала:

– Христианство – это болезнь, которая распространяется, как чума. Мы должны ее остановить.

– Если боги захотят, чтобы она остановилась, они сделают это сами.

– Наши боги предпочитают пировать, Утред. Они живут, смеются и наслаждаются, а что делает их бог? Он хандрит, мстит, хмурится, строит козни. Он – темный и одинокий бог, Утред, и наши боги не обращают на него внимания. Они ошибаются.

Я слегка улыбнулся.

Брида, единственная из всех известных мне женщин, не видела ничего странного в том, чтобы журить богов за их недостатки, даже пытаться сделать за них их работу.

«Но она права, – подумал я, – христианский бог – темный и угрожающий. Ему не по нраву пиры, смех в зале, эль и мед. Он устанавливает законы и требует дисциплины, но законы и дисциплина – именно то, что нужно, если мы собираемся его победить».

– Помоги мне, – прошептала Брида.

Я наблюдал за двумя жонглерами, швыряющими горящие факелы в дымный воздух. Взрывы смеха отдавались эхом в огромном зале, и я почувствовал внезапный прилив ненависти к своре чернорясых священников Альфреда, ко всему племени отрицающих жизнь церковников, чьей единственной радостью было не одобрять радость.

– Мне нужны люди, – сказал я Бриде.

– У Рагнара есть люди.

– Мне нужны собственные люди, – настаивал я. – Пока у меня их сорок три, а требуется по крайней мере в десять раз больше.

– Если люди узнают, что ты ведешь армию против Уэссекса, они последуют за тобой.

– Без золота – нет, – отрезал я, взглянув на Скади, которая подозрительно наблюдала за мной.

Ей было любопытно, какие секреты нашептывает Брида мне на ухо.

– Золото, – продолжал я, – золото и серебро. Мне нужно золото.

По правде, хотел я большего, чем просто серебро и золото. Нужно было выяснить, известны ли мечты Бриды о завоевании Уэссекса за пределами Дунхолма. Брида заявила, что не говорила об этом никому, кроме Рагнара, но Рагнар славился своей болтливостью. Дай ему рог с элем – и он поделится всеми своими секретами. Если Рагнар рассказал хотя бы одному человеку, тогда Альфред довольно скоро узнает о его планах. Вот почему я обрадовался, когда Оффа, его женщины и собаки появились в Дунхолме.

Оффа был саксом, мерсийцем и бывшим священником – высоким, худым, с мрачным лицом. Он будто повидал все глупости этого мира. Теперь Оффа стал старым и седовласым, но все еще странствовал по всей Британии с двумя ссорящимися женщинами и со стаей дрессированных терьеров. Он показывал собак на ярмарках и пирах, и животные ходили на задних лапах, танцевали вместе, прыгали через обручи, а одна даже ездила на маленьком пони, в то время как другие носили кожаные корзинки, чтобы собирать у зрителей монеты.

То было не самое впечатляющее зрелище, но детям очень нравились терьеры, и Рагнар, конечно, тоже был ими зачарован.

Оффа бросил сан священника, заслужив этим неприязнь епископов, но его защищали все правители в Британии, потому что на самом деле он зарабатывал на жизнь не терьерами, а своей невероятной способностью добывать информацию. Он беседовал со всеми, делал умозаключения и продавал выводы, к которым приходил. Альфред годами прибегал к его услугам.

Собаки позволяли Оффе входить почти в каждый благородный дом в Британии, и Оффа слушал сплетни и нес услышанное от правителя к правителю, добавляя все новые факты с каждой выложенной монетой.

– Ты, наверное, разбогател, – сказал я Оффе в тот день, когда он появился.

– Господин изволит шутить.