Горят огни

— Его решила построить моя мама, — я ругала себя за то, что не догадалась сама, но он как ни в чем не бывало продолжил: — Она хотела, чтобы я жил там, когда вырасту.

— Кстати, отец хотел подарить мне квартиру, когда вернусь из Германии, — добавляет Ник.

— И именно поэтому ты живешь на чердаке? — смеется Таля.

— Ну должен же кто-то помогать бабуле, — о том, что здесь Ник в первую очередь должен был следить, чтобы я ни во что не вляпалась, лучше умолчать. — И вообще-то это второй этаж! — ущемленно добавляет брат.

Это веселит даже бабушку, которая вопреки своим принципам украдкой подкармливает Бродягу из своей тарелки. Хоть я знаю, что Ник с недавних пор не выносит находиться со мной и с Костей в одном помещении, за ужином создается ощущение, что между нами нет никаких разногласий. Вот бы так было всегда.

Я изо всех сил радуюсь мгновениям, когда могу ни о чем не думать, но мысли о делах и о будущем не дают мне покоя. Мы еще не дошли до торта, когда бабушка зачем-то выходит из столовой, а у меня назревает тост, который пока что не для ее ушей. Я даже поднимаюсь с дивана, чтобы подчеркнуть важность момента: это первое мое серьезное решение в семье. Даже хорошо, что сегодня здесь нет ничьих родителей: это почему-то придает мне уверенности. К тому же, и у нас с Талей, и у Ника очень удачно начались каникулы.

— Я знаю, чем заняться в ближайшее время, — я окидываю ребят гордым взглядом. — Мы восстановим особняк.

Глава 22. Мы бы взлетели

— Офигеть, мне нравится, — первой подала голос Таля.

— Это будет нелегко, — резонно заметил Костя. Ник пока что молчал.

— Я знаю, — ответила я со снисходительной улыбкой. — Основную часть работы мы, конечно, сделаем на каникулах, а то, что останется, должны успеть к зиме.

Ник наконец поднял на меня взгляд.

— Но до зимы остался месяц.

— Я знаю, — повторила я. — Пора сделать для семьи что-то действительно сто́ящее.

Решив не медлить, мы поехали осматривать фронт работ уже следующим утром. Семейный особняк величественно возвышался вдали от каких-либо домов и построек: до ближайшей населенной местности отсюда было километров пять. Дом семьи Леоноро напоминал то ли замок, то ли дворец из старых сказок: дедушка в свое время постарался на славу. Правда, теперь всё это великолепие было заброшено.

После того злополучного дня в августе девяносто седьмого в доме даже не убирали: в просторной гостиной до сих пор валялись осколки разбитой посуды и бокалов. Некоторые стены были разрушены, второй и третий этажи частично обвалились, и пуленепробиваемые окна, местами чудом уцелевшие при падении стен, сиротливо лежали в их обломках. От веранды и вовсе остались только руины: похоже, одной стрельбой дело не обошлось, и при нападении дом пытались взорвать.

Мы четверо стоим в молчании, и никто не решается сказать хоть что-нибудь. Даже если бы авария не забрала мои воспоминания, я бы всё равно ничего не помнила: мне ведь тогда не было и двух. Но помнил Ник, и помнил Костя. Сколько раз ему снился этот день, как наяву? Может, и правда не стоило мне затевать всё это: с такими разрушениями проще было потратить лишний год и отстроить новый особняк, и не бередить старые раны.

Всё еще в нерешительности я делаю несколько шагов вперед, толком не понимая, зачем. Пока что слабо представляется, что мы можем тут сделать.

— Дом еще не был полностью отделан изнутри, когда всё произошло, — тихо объясняет Костя, истолковавший мои передвижения по-своему. — Кажется, с другой стороны должна была сохраниться лестница.

Парень приглашает нас пройти следом за ним, и мы поднимаемся на второй этаж. Ник и Таля разбредаются по уцелевшим комнатам, я же остаюсь в коридоре. Почему-то опять очень трудно заставить себя говорить, но я чувствую, что должна.

— Прости, — я беру Костю за руку. — Зря я это всё, — он смотрит на меня с удивлением. — Может, потратить больше времени и просто построить новый дом? — делюсь я недавно пришедшими идеями.

В его глазах — непередаваемое буря эмоций, но вопреки всему я слышу только один короткий вопрос.

— А этот?

— Останется как дань памяти, — я пожимаю плечами. — Помнишь, как в «Гарри Поттере»?

Костя кивает.

— Помню, — он смотрит в мои глаза, и его взгляд полон серьезности. — Но лучшей данью будет, если особняк снова оживет.

— Правда?

— Да. Несмотря на горечь утрат, нужно думать о тех, кто еще жив, — парень медлит, подбирая слова. — Но, если так будет легче, то и моя, и твоя мама хотели бы этого, я уверен, — он улыбается чему-то далекому и почти забытому. На душе невероятным образом становится легче.

Таля предлагает убрать всё самостоятельно, но количество пыли и обломков говорит о том, что это работа не на один день. Ник вызывает команду клинеров — человек пятнадцать, не меньше, — и совместными усилиями мы заканчиваем уборку к вечеру. Теперь, когда внутри хотя бы чисто, по дому не витают призраки прошлого: они отступают, давая надежду на будущее.