Горят огни

Только сейчас я по-настоящему начинала понимать, почему Костя с Ником до последнего ничего мне не говорили: просто они старались оградить меня от происходящего настолько, насколько это было возможно. Что бы ни сказал обо мне Ник, но он-то уже проходил через это и хотел выкроить для меня хотя бы еще несколько месяцев спокойной жизни. Теперь-то я понимала, что все мои весенние переживания и тревоги были мелкими и незначительными по сравнению с тем, во что я ввязалась потом, и если бы вдруг я сейчас оказалась на месте Ника, то, наверное, тоже всеми силами скрывала бы правду.

С другой стороны, бабушка могла что-то знать — она ведь была рядом все эти годы — но выведать у нее что-либо, не вызвав подозрений, не представлялось возможным. Вопрос был слишком личным, чтобы выносить его на общее обсуждение, поэтому я решила просто посоветоваться с Талей и, возможно, Ником, хотя желания общаться с ним после всего, что он натворил, у меня не прибавилось.

Правда, этот разговор отложился на неопределенный срок: до Хэллоуина оставалась всего неделя. Подготовить школьное мероприятие не стоило огромных трудов, но тридцать первое октября приходилось на предпоследний день четверти, и гораздо больше времени и усилий уходило у нас с Талей на спешное исправление четвертных оценок. В выпускном классе это было действительно важно, и хоть меня немного успокаивала мысль о том, что мамин школьный аттестат ей вообще никак не пригодился, но всё равно конец октября уничтожил добрую половину моих нервных клеток.

В понедельник мы собрались на очередном совещании, и, задержавшись после, я смогла наконец выкроить несколько минут дядиного времени.

— Пожалуй, нам пора наведаться к ювелиру, который изготовил копии кольца, — решительно заявляю я. — Если дедушка обратился к нему с такой ответственной задачей, значит, и раньше заказывал у него украшения. Ты ведь должен помнить.

— Да, всё верно, — дядя смотрит на меня с долей уважения. — Яхонтов Кирилл Дементьевич, потомственный ювелир.

— Отлично, — бросаю я, уже вставая со своего места. Какая, однако, подходящая фамилия для мастера по драгоценностям. — Поехали.

— Джина, — отвечает почему-то Костя. — До революции он делал украшения для царской семьи и для некоторых дворян, в том числе и Снегиревых.

Я так поглощена предчувствием скорой разгадки, что понимаю не сразу.

— Сколько же ему лет?

— На момент смерти было сто восемь. Он умер десять лет назад.

От таких новостей у меня чешутся руки что-нибудь сломать или разбить, желательно вдребезги.

— Мы что-нибудь придумаем, — обещает Костя, — правда.

Как и всегда, ему хочется верить, но школа отнимает всё время, и думать о семейных делах просто некогда. Пока мы с Талей пытались вытянуть химию и физику хотя бы на тройки, Ник днями и ночами проверял бесконечные контрольные и тесты, которые мы решали на его уроках. Брат засиживался в школе допоздна, домой приходил только переночевать и очень удивился, когда утром тридцать первого мы торжественно положили перед ним распечатанный сценарий праздника. Он даже отпросил нас с уроков — благо, нам оставалось исправить только отметку по географии — чтобы мы украсили зал.

За пару дней до того Таля предупредила весь класс о Хэллоуинском дресс-коде и притащила все наши запасы косметики, а я даже раздобыла театральный грим, чтобы раскрашивать всех желающих. На удивление, в первой десятке на очередь стоял даже директор школы. По нашему плану после мероприятия должна была быть еще и дискотека, и намного сложнее было сделать ее достаточно интересной: никогда бы не подумала, что по своей воле буду следить за отсутствием алкоголя в такой вечер. Правда, мы придумали так много тематических развлечений и конкурсов, что думать о выпивке старшеклассникам было некогда.

Милана Столетова поначалу дулась на нас за то, что не позвали ее всё организовывать вместе с нами, но мы клятвенно заверили ее, что было неловко отвлекать ее по таким мелочам, и главная активистка школы успокоилась. Ник блестяще импровизировал, когда забывал посмотреть в сценарий, и всё прошло чудесно: даже вечно злобная химичка под конец, кажется, развеселилась.

Дискотека продлилась меньше, чем хотелось бы: школа закрывалась в восемь, и ребята стали разбредаться кто куда. Мне и Тале следовало всё убрать и привести актовый зал в первоначальный вид, но директор отправил нас домой и освободил от занятий на следующий день, чтобы как раз вместо них мы навели порядок.

— А помнишь, как два года назад мы тоже отмечали вместе? — мечтательно спрашивает Таля, стоя на стремянке с растяжкой из бумажных летучих мышей в руках. Я даже не обращаю внимания, а вот до нее доходит почти сразу же. — Глупость сказала, прости.

— А что было?

Сестра улыбается воспоминаниям.