Горят огни

— Тогда Хэллоуин был в воскресенье, и последний учебный день выпал на двадцать девятое число. Вечером после школы я уже сидела в самолете, и все каникулы мы провели вместе, — я чувствую необъяснимую тоску по тому, что могу никогда не вспомнить, но приходится довольствоваться тем, что есть, и я внимательно слушаю дальше, забыв про уборку. — Тебя в тот год впервые позвали на настоящую взрослую вечеринку, — заметив мой взгляд, сестра поясняет: — Ну, со старшеклассниками.

Невольно я издаю нервный смешок.

— Страшно представить, что было дальше.

Таля смеется.

— Ты права, вообще-то. Мы выпили и где-то в середине вечера собрали компанию, чтобы трясти деньги и сладости с прохожих. В процессе допились до такого состояния, что кто-то из соседей вызвал полицию, и мы чуть не переломали ноги, убегая к тебе домой, — боже мой, бедные родители. Может, даже лучше, что я не помню, насколько плохой дочерью была.

— Дай угадаю: родители хотели нас казнить? — я принимаюсь отклеивать со стен мрачные наклейки в виде кровавых потеков.

— Вовсе нет, — сестра задумчиво вертит в руках фиолетовую ленту. — Конечно, утром твоя мама всыпала нам по первое число, но только потому, что посреди ночи ей пришлось успокаивать примчавшихся полицейских.

Я улыбаюсь, стараясь скрыть неясную грусть.

— Судя по твоим рассказам, я вела себя так ужасно, что мама должна была меня ненавидеть.

Отлепив всё с верхней части стен и потолка, Таля спускается вниз.

— В твоем возрасте она сама была такой же, — сестра щелкает меня по носу. — Иногда мы устраивали вечерние посиделки втроем, и она рассказывала о своих подростковых подвигах, — это было ожидаемо, черт возьми. Как жаль, что и этого я тоже не помню. — Не грусти, прорвемся, — мы начинаем складывать снятые украшения в большую коробку. — Зато после того, что мы сделали, Ник точно будет обязан помириться с тобой и с Костей.

Напрасно я надеялась, что после такого Хэллоуина отношения с Ником и правда наладятся: он по-прежнему изображал приветливый вид, только если на горизонте маячила бабуля. Костя переживал не меньше моего, но несмотря на это, тоже старался меня успокаивать.

— Помнишь, я говорил, что всё будет хорошо? — он мягко гладил меня по волосам.

— Разве будет?

— Обязательно, вот увидишь, — улыбался парень, а у меня внутри разливалось уютное тепло.

После приезда бабушки мы выработали идеальную схему: каждую ночь, когда все укладывались спать, Костя выбирался из гостевой комнаты, куда его официально поселили, через окно, и, пробежав пару метров вдоль дома, залазил в окно моей. Утром, как только мы слышали из коридора бабушкины шаги, парень тем же путем возвращался обратно, а я не переставала радоваться удобству жизни на первом этаже.

Естественно, я не высыпалась, а с Костей молчать по ночам было невыносимо. Я старалась быть тихой, как могла, чтобы бабушка ничего не заметила, но получалось, мне кажется, плохо. Мне оставалось лишь восхищаться Талей, которая умудрялась тайком приводить домой кавалеров, когда ее мама была буквально за стенкой: для меня убивать людей было не страшнее, чем быть застуканной, а ведь между нашими комнатами находились еще целых две.

Кстати, парень не соврал: в пятницу, когда я возвращаюсь из школы, младший Жилинский приезжает домой с хорошими новостями.

— Я нашел лучшего ювелира, которого только можно найти во всем мире, — улыбается он.

— И кто же это? — мне слабо представляются ведущие мастера «Картье» и «Тиффани», под микроскопами изучающие наш перстень.

— Яхонтов Дементий Кириллович, — парень буквально сияет, довольный собой. — Тоже потомственный ювелир, сын нашего мастера. У него даже сохранились записи отца, так что нам повезло вдвойне.

Дементию Кирилловичу оказывается восемьдесят девять лет, но он на удивление бодр и полон сил. Стоит нам переступить порог мастерской, как он с хитрым прищуром смотрит на нас с Костей.

— Вас я уже знаю, молодой человек, — подумав, говорит он вместо приветствия. — Если честно, то и дама кажется мне знакомой, — а затем обращается только ко мне: — Мы с вами раньше не встречались?

Чтобы сгладить назревающую неловкую ситуацию, Костя сразу же меня представляет:

— Это Джина Александровна Снегирева, внучка известного вам Льва Геннадьевича.

— Ах, Снегирева, — мечтательно протягивает мастер, и мне начинает казаться, что старик не в своем уме. — Тогда ничего удивительного, — он улыбается. — Ваша мама, Анастасия Львовна, захаживала к нам раньше.

— Откуда вы…

Мастер перебивает меня.

— Вы похожи на мать как две капли воды. Если решили пойти той же дорогой, что и она, будьте готовы к тому, что старые знакомые будут вас узнавать, — со всей серьезностью говорит он, и это звучит несколько зловеще.

Сдержанно поблагодарив ювелира за предупреждение, я перехожу к сути и извлекаю на свет найденное кольцо.

— Вы ведь сможете определить, когда оно было изготовлено?

— О да, — гордо отвечает Дементий Кириллович. — Яхонтовы много лет делали украшения для именитейших фамилий России…

Испугавшись, что воспоминания старика могут растянуться не на один час, Костя берет инициативу в свои руки.