Горят огни

— Нужно было ему сразу опохмелиться, — со знанием дела посоветовал Димас. — А что? — он ловко увернулся сразу от двух подзатыльников: от Тали и от меня. — Тоха почти каждый день такое проворачивает, и ничего, жив-здоров, не жалуется.

— Из этого можно только сделать вывод, что Тоха — алкоголик, — ворчливо ответила Талина.

Мы с Димой переглянулись: противопоставить Талиным словам нам обоим было нечего. Правда, она виделась с Тохой всего несколько раз и не могла знать, какой он на самом деле классный — а еще очень хороший и верный друг. Он всё-таки предпочитал держаться особняком, но всегда был готов прийти на помощь и поддержать в трудную минуту: даже смешно вспоминать, как я его побаивалась поначалу. Тоха, кстати, утверждал совсем обратное, как будто это я заставляла его дрожать от страха.

— Дамы вперед, — слабым голосом объявил Ник, распахивая перед нами дверь нужной парадной, но тут же на удивление бодро поправил сам себя: — нет, наоборот, там может быть засада, — и уже направился внутрь, к лестнице, но был оттеснен в сторону широким плечом Кости.

— Лучше я, — коротко бросил он.

Я юркнула сразу вслед за парнем, но была мягко отстранена: Ник был твердо намерен идти вторым, и в этом Костя его поддержал. Мы с Талей двинулись за ними, а замыкал цепочку Димас, светивший своей яркой шапкой во все стороны.

Квартира встретила нас запахом пустоты и затхлости, хотя казалось бы — сюда никто не заходил всего две недели, а ощущение, что с нашего последнего визита прошел целый год.

— Напомните, а кто вообще решил, что искать это чертово кольцо нужно именно здесь? — громко поинтересовался Ник.

На меня одновременно уставились четыре пары глаз.

— Ну а где еще? — я пожала плечами. — Или кто-нибудь считает, что дедушка пожертвовал перстень в качестве экспоната в Эрмитаж, чтобы потом его внуки пытались ограбить один из самых известных музеев мира? Или, как в фильме, закопал сундук сокровищ в зоопарке, под клеткой со львом? Нет, он здесь, я это чувствую: нужно только найти подсказку.

— В начале месяца мы не нашли ни одной, да и содержимое тайника сильно отличалось от того, что было известно, — осторожно заметил Костя.

Таля вдруг улыбнулась.

— Значит, есть второй тайник, где-нибудь на видном месте, но открыть его, как и все остальные, можно только разобрав дедушкины шифровки, — сестра безошибочно нащупала в сумке и вытащила на свет уже до боли знакомый томик Маяковского. — Дед специально всё придумал так, я уверена, — вслед за Талей мы всей компанией переместились к столу, куда сестра положила книгу.

— Да, — свой голос я поначалу не узнала: мне не хватало хотя бы глотка воды. — Найдем стихотворение с зашифрованным ключом к разгадке — найдем и перстень, — склонившись над красной обложкой, я открыла сборник на странице с содержанием. — А синюю книгу кто-нибудь брал с собой?

Было бы проще выписать названия нужных стихотворений или хранить оба сборника вместе, чтобы не тратить лишнее время на разъезды, чего мы и придерживались раньше, но не так давно Костя посчитал, что хранить подсказки в одном месте нельзя. Он был прав, вообще-то: по одной из книг, любой, Елисеев ничего не понял бы, но попади к нему в руки сразу обе, он бы быстро сложил два и два.

Таля — ну кто бы сомневался — сразу же выудила из небольшой на вид, но на деле бездонной сумки книгу в синей обложке и плюхнула ее на стол, рядом с красной.

— Дедушка выделил двенадцать стихотворений, я считала в самолете, — сестра водит пальцем по подчеркнутым строчкам. — Два из них мы уже использовали, значит, остается десять.

Десять стихотворений и пять перстней — неплохо, знать бы только, какое из всех нужно нам именно здесь и сейчас.

Костя издает вдруг победный выкрик и выхватывает книгу у меня из-под носа, выискивая нужную страницу.

— Смотрите, — он возвращает ее на место, — «Еще Петербург».

Учитывая то, где мы сейчас находимся, название соответствует. Что-то внутри подсказывает, что ответ не так прост, но вариант оказывается самым логичным из всех, и я принимаюсь за чтение.

— В ушах обрывки теплого бала, — и настроение становится теплым и душевным. Может, в квартире хранится какая-нибудь вещь из особняка или старинная фамильная реликвия, потому что первая же строка подчеркнута. — А с севера — снега седей — туман, с кровожадным лицом каннибала, жевал невкусных людей, — с каждым словом голос меняется, слабеет, становится тише и ниже, потому что я не имею ни малейшего понятия, как это трактовать.

— Давай я продолжу, — Костя мягко вынимает книгу из моих рук. — Часы нависали, как грубая брань, за пятым навис шестой, — я не успела заглянуть наперед, но было бы здорово, если бы про часы было выделено, потому что в этой квартире они как раз имеются. — А с неба смотрела какая-то дрянь величественно, как Лев Толстой.

— И что это? — замогильным тоном спрашивает Таля. — Что там подчеркнуто?

— Первая строка, — сразу отвечаю я.

— И Лев Толстой, — добавляет Костя.