Горят огни

Приходится потратить время еще и на то, чтобы смыть размазанную по всему лицу тушь и помаду; почему Ник сразу не сказал об этом? Если бы меня так увидела Таля, она бы точно упала в обморок от ужаса. Артем Смольянинов, наверное, тоже, но он спит на диванчике у меня в приемной, никак не умещаясь туда со своим ростом, и ничего этого не видит.

Напоследок я подсоединяю телефон к зарядке и оставляю его в кабинете, а затем спускаюсь на лифте в подвальный этаж. На этот раз я знаю, где именно нужно искать, и, когда тихо открываю нужную дверь и делаю пару бесшумных шагов внутрь, Костя моментально просыпается.

Парень видит меня и пытается худо-бедно усесться на кровати, терпя поражение за поражением.

— Лежи, — почему-то шепотом говорю я, присаживаясь сбоку.

Ничего больше сказать не успеваю, потому что Костя, хоть и бросает попытки поднять голову с подушки, вдруг утаскивает меня к себе, обнимает крепко-крепко, и меня неожиданно пробивает на слезы. Черт, почему именно сейчас, когда, казалось бы, нужно радоваться, что остались живы? Самообладание на сегодня закончилось, и, не в силах остановиться, я только сильнее прижимаюсь к парню, а он только шепчет что-то успокаивающее, и это действительно работает.

Рядом с ним всё остальное волшебным образом становится неважным.

* * *

— Ну и дрим-тим у нас подобрался, — протягивает Таля, выслушав историю по два раза от каждого из ее участников. — Боюсь, у Елисеева и у Синицына просто нет шансов, — смеется она. Смеяться легко, когда всё уже позади.

Любуясь февральским рассветом, я глажу Бродягу, устроившегося под боком, и потягиваю чай из суповой тарелки: Таля навалила туда все успокаивающие травы, какие только смогла найти в запасах на кухне. Мы все единогласно решили прогулять школу, чтобы до собрания отдохнуть и обсудить всё в узком кругу самых близких.

— Кстати, я навещала бабушку, и заодно покопалась в книжном шкафу, и знаете что? — сестра делает большие глаза, стоит только Кеше увести Артема Смольянинова на «курс молодого секретаря», название которому он придумал сам. — На полке Толстого не хватает четырнадцатого тома, — заговорщицким тоном отвечает Таля сама себе. — Я перелистала все остальные, но «После бала», которое мы обсуждали, находится именно в четырнадцатом.

— Я знаю, — веселится Ник, — я был у бабушки позавчера и уже забрал книгу.

— Дурак, — Таля от досады бросает в брата конфетой со стола, и я радуюсь, что первой под руку ей попала не чашка с кипятком. — Я-то думала, что найдем этот том — найдем и разгадку.

— Почти, — Ник поджимает губы, напоминая мне смешную черепашку, — я листал книгу как раз вчера, и в рассказе как раз есть шифр, но мне он незнаком.

— Она у тебя с собой? — дрожащим голосом спрашиваю я, вмиг забыв обо всём на свете.

— Сейчас принесу из комнаты, — кивает брат.

Стоит ему вернуться, как Дима жадно хватается за расшифровку. Он пробегает глазами всего пару страниц, а затем выносит вердикт:

— Шифр тот же, что и в Питере, — мы с Талей сразу же понимаем, о чем речь. Из маминой книги о Гарри Поттере мы не поняли совершенно ничего, но если совместить, то должно ведь получиться что-то вразумительное? — Бред какой-то, — спустя полчаса констатирует Димас. — Связные слова получились только из азбуки Морзе и только с шестой страницы — и там, и там.

— А что получилось? — уточняет Костя, всё еще хватаясь за голову от громких звуков.

Дима не успевает ответить, как Таля, заглянув в груду тетрадных листков через его плечо, возвещает:

— Мы знаем грядущему цену и знаем, что юность права.

— Это Твардовский, — сразу оживился Костя.

Я показываю ему язык.

— Надо было тебе литературу преподавать, ее ты знаешь лучше, чем английский, — парень смеется над шуткой настолько, насколько ему позволяет головная боль.

Думать лучше на свежую голову, но жизненно необходимым кажется разгадать всё сейчас, и мы перелистываем сборники Маяковского, уверенные, что ответ кроется именно в них.

— Точно! — вопит Таля. Костя смотрит на нее так, словно сейчас задушит на месте, и сестра, спохватившись, объясняет благоразумным шепотом: — Как раз на шестой странице у Маяковского стих «Нашему юношеству».

Она порывается прочитать вслух, но это стихотворение занимает целых три страницы, поэтому сразу предупреждаю:

— Называй только то, что подчеркнуто.

— С Курского, березы от леса до хат, из-за горизонтов, лесами сломанных, толпа надвигается мазанок, цветисты бочка́ из-под крыш соломенных, окрашенные разно… Что? — вскидывается она, почувствовав на себе строгие взгляды. — Там и подчеркнут такой кусок, смотрите, если не верите, — обиженно ворчит сестра.

— Верим-верим, — улыбается Дима, поглаживая ее по плечу. — Как думаешь, на что это всё указывает?

— Похоже на нашу дачу, — неуверенность в голосе Тали просто зашкаливает. — Я не знаю, что еще это может быть. В детстве мы ездили туда, как раз с Курского, но я могу ошибаться.

— У Ку-урского вокзала стою я мо-олодо-ой, — давясь смехом, пропевает Ник. — На дачу наведаться и правда стоит: там недалеко была березовая роща, это совпадает с текстом.